Карли Соросяк - Меня зовут Космо

— Что такое с Космо? — всё спрашивает Мама. — Он никогда раньше так не лаял.

Но она меня не ругает. И Папа тоже. Думаю, в глубине души они знают, что я лаю ради нас.

Вскоре сильно холодает, и Мама предлагает (когда Макс и дядя Реджи укутываются перед поездкой в собачий клуб) надеть мне свитер. Да, у нас есть такая штука, прячется в недрах чулана. Я знаю, я сам её туда запихнул. Тёмно-синий. Шерстяной. Отвратительный. Каждый раз, когда я надеваю его, мне в лицо смеются две тысячи лет эволюции. К счастью, Макс поспешно выводит меня за дверь, пока Мама не начала искать, и вот мы уже с шумом несёмся по сонным дорогам к общественному центру.

Когда мы выходим на искусственную траву, которая пахнет, словно пластиковые пакеты, сморщившиеся под дождём, я тут же приступаю к делу. «Дай мне команду , — говорю я Максу, глядя наверх. — И я послушаюсь» .

— По-моему, кто-то тебе машет, — одновременно со мной говорит дядя Реджи.

Повсюду ходят люди и собаки, так что поначалу трудно разглядеть что-либо. Но… о, Оливер! Мальчик с прошлого занятия машет Максу, растопырив пальцы.

Дядя Реджи кивает.

— Иди, поздоровайся.

Макс начинает:

— Может, я просто тут постою…

Но я уже тяну его за поводок, пробираясь через стайку биглей.

Я заметил, что некоторым людям бывает очень трудно найти друзей. У собак всё просто. Обнюхиваете друг друга, вежливо пьёте из одной миски и наслаждаетесь вечной дружбой. А вот если ты человек, нужно столько всего помнить: тут потрясти руку, тут показать зубы, тут кивнуть, но не слишком сильно. Я помогаю, как могу.

Остановившись возле Элвиса, пса Оливера, я кланяюсь. Он тоже кланяется. Мы касаемся друг друга носами, нюхаем под хвостами, чуть прикусываем друг другу шеи. Его чёрный мех лоснится, когда он бегает.

— Извини, у него дыхание немного несвежее, — говорит Оливер Максу и мне. — Он сегодня утром напился воды из унитаза.

Макс морщится.

— Ужас какой.

— Ну, он и не в такую переделку мог влипнуть. И влипает периодически. Но сегодня утром он подкрался ко мне, когда я чистил зубы. Бам! Открыл дверь головой и вбежал, я пытался удержать его за ошейник, но вода из унитаза уже брызгала повсюду. Ну, не повсюду , конечно. Но в рот ему она попала. И на пол. Я скормил ему несколько печенек, они пахнут очень сильно, и я надеялся, что они как-то скроют запах. Но вообще, если подумать, вода из унитаза не так уж и воняет — так что, может быть, дело в самих печеньках.

— Может быть, — неуверенно отвечает Макс и гладит Элвиса под подбородком.

— В общем, я надеюсь, что он чему-нибудь сегодня научится. Мы пока ещё не пробовали никаких трюков. Элвис вообще не очень много трюков знает, если, конечно, не считать завываний и облаивания собак по телевизору. Сомневаюсь, что из него выйдет хороший танцор, но это на самом деле неважно — мне просто нравится с ним играть. Эй, я не слишком много говорю?

Макс моргает, к щекам приливает кровь.

— А?

— Ну, говорю, — повторяет Оливер. — Слишком много. Бабушка считает, я иногда так делаю. Говорю много. Ты бы уже об этом знал, но мы ходим в разные школы. Я — в Паркеровскую среднюю школу, а ты, наверное, в «Риджвей», да? «Риджвей» — вроде хорошая школа. Говорят, там клёвая лаборатория.

Макс улыбается.

В центре зала Грета (инструктор танцевального клуба) громко прокашливается, словно проглотила пчелу. Я её понимаю: пчёлы — это очень большой соблазн. Поймать пчелу — настоящее достижение.

— Добро пожаловать! — говорит Грета. — Надеюсь, всем понравилось на нашей первой встрече! А теперь пора заняться делом. В следующие восемь месяцев мы на каждом занятии будем осваивать новое движение, а потом — соединять их вместе. Поклоны, хождение задом наперёд, проходы между ногами, повороты, перекаты, хождение боком. Как вы помните, это соревнование на уровне штата ! С большим призом! И я буду очень рада, если выиграет собака из нашего маленького клуба.

Макс смотрит на меня, и я знаю, что он думает: «Мы. Это должны быть мы» . Мама и Папа должны увидеть нас вместе на большом экране — безупречных, неудержимых. Иначе существовал слишком большой риск, что нас с Максом навсегда увезут по разным домам.

— Итак, — говорит Грета, — не забывайте: на тренировках, когда собаки только учатся, вы можете пользоваться угощением, но в день соревнований — нет. За это сразу дисквалифицируют. Сигналы руками должны быть как можно менее заметны. Сегодня мы будем ходить на месте. Приготовьте угощение! Сначала я покажу вам команду на своей собаке, продемонстрирую выполнение, а потом каждый из вас сможет повторить. Хорошо? Итак, все встанем в большой круг и отведём собак на два шага к…

Нудлс срывается с места.

— Господи боже мой! — кричит её человек. — Нудлс! Нудлс!

Я ещё никогда в жизни не видел, чтобы корги бегала с такой страстью и безрассудством. Она носится по комнате, сверкая розовым ошейником; позади неё развевается поводок. Так быстро. Всё так быстро: начинается хаос. Элвис воет, и я вижу искушение в его глазах. Погнаться ли за ней? Он в последний раз оглядывается на Оливера, а потом превращается в чёрную полоску, длинными, быстрыми шагами срываясь с места. За ним следуют две чихуахуа, скрипя зубами. За ними — бульдог, хаски и кокер-спаниель.

И тут я вижу её.

Посреди хаоса — или, может быть, вызывая этот хаос, — сидит бордер-колли. Демон! Дьявол! Я так поражён, что у меня в горле пересыхает. Она встаёт и идёт нарочито медленно. О, я чувствую её запах! Даже с другого конца комнаты! Мускусный запах, словно старая салями, смешанная с чем-то таинственным и странным. Она отряхивает свою густую, длинную шерсть, и я вспоминаю тот Хеллоуин: бордер-колли в зловещей балетной пачке с крыльями феи, которая расхаживает по двору, словно владеет всем миром. Я всё жду, что её глаза сейчас вспыхнут красным.

Но она ужасно спокойна, даже скромна. Ошейник перевязан розовым бантом, она сидит, как хорошая собака, поводок обвис в руке её человека — женщины средних лет, у которой в родословной явно такие же бордер-колли; она в мешковатой одежде, с пушистыми волосами. Она так же медленно, неспешно входит, стуча тапочками по полу.

— Новички! — восклицает Грета, перекрикивая лай. — Добро пожаловать!

Добро пожаловать? Я понимаю, что человеческий нюх намного слабее собачьего, но Грета же видит , что происходит. Смотрите, как она спокойно сидит посреди всего этого хаоса! Моя шерсть поднимается дыбом, лапы дрожат от ярости. Потому что я знаю. Знаю . Бордер-колли пришла, чтобы выиграть соревнование. Чтобы украсть нашу славу, нашу роль.

Чтобы навсегда разлучить Макса со мной.

Как правило, я не рычу. Я золотистый ретривер — семейная собака. У меня, знаете ли, репутация. Но когда жуткий взгляд бордер-колли падает на меня, во мне пробуждается что-то глубокое. Первобытное чувство. Волчий позыв. Из глубины моего брюха вырывается громкий рык — хотя, конечно, человек услышит в этом обычный гав . Но бордер-колли знает. Бордер-колли слышит.