Григорий Устинов - Первая зорька

— Чего ты о нем печешься? — принялся успокаивать Ионыча пожилой охотник. — Не дитя, сам про себя разумеет. Может, заночевать решил на озере. У него и валенки, и полушубок.

— Знаю, что не дитя, — ответил егерь, — да охотник он ненадежный.

Инженер Кадышев жил на хозяйстве пятый день, но настрелял лишь несколько селезней. Репутацию «ненадежного» он получил еще прошлой осенью, хотя бывал на хозяйстве всего трижды. В первый раз на охоте перевернулся, в другой — прострелил дно лодки, утопил ружье, а сам едва спасся. Не повезло ему и в третий раз: невдалеке от причала опрометчиво выстрелил по стайке чирков и вывалился из лодки.

Собираясь на вечернюю зорьку, Кадышев сказал Ионычу:

— Хочу за второе кольцо пробраться. Вот где уток-то… Даже гуси садятся.

Дичь действительно начала появляться еще днем. Над озером то и дело взлетали стаи чирков и чернети. Со свистом проносились белогрудые гоголи, медленно тянули кряквы. Появились свиязь, луток. Небольшими партиями подходили гуси. Но на береговые плеса птица летела неохотно, она предпочитала места подальше, усаживаясь подчас на лед.

Почти круглое озеро Чистое в окружности достигало не менее двадцати пяти километров. Его опоясывали два кольца тростника. Первое — под самым берегом, второе редковатое — поодаль, метрах в ста пятидесяти. За вторым кольцом начиналось «море» [1] «Море» — так обычно называется большая часть озера, не имеющая надводной растительности. , плеса, редник [2] Редник — редко поросшие участки озера. .

За вторым кольцом тростника со стороны хозяйства солнце расплавило лед и образовало узкие длинные плеса. Но подъезда к ним не было и пробираться туда, волоча лодку на свой риск и страх, никто из бывалых охотников не решался. Ноздреватый лед во многих местах был изрядно подмыт и мог в любую минуту проломиться. Но инженер Кадышев рискнул.

Выбрав место поуже, Василий вытолкнул лодку на лед, сунул под нос и середину три толстых сломанных шеста. Получились недурные катки. Так и добрался инженер к тому заветному месту, за вторым кольцом тростника.

Пострелял Кадышев на вечерней заре удачно. Мало-пуганная утка в поисках пищи непрерывно летала вдоль тростника. Семь селезней и гусь плавали вверх брюшками недалеко от скрада.

Совсем стемнело, когда Василий закончил охоту и стал устраиваться на ночь. Устлал дно лодки тростником, перекусил и сразу же уснул.

Во втором часу ночи над озером пробежал сильный порыв ветра, пригибая сухие тростники к самому льду. Потом вдруг стало тихо, но не надолго. Ветер задул снова, и сила его росла с каждой минутой. Тяжело закачалась вода в плесах и промоинах, волны крошили лед, выламывали большие куски и, действуя ими, как таранами, с удвоенной энергией продолжали разрушительную работу. Лед раскалывался, и по нему во всех направлениях разбегались трещины, вода врывалась в эти щели, раздвигала льдины, нагромождала их друг на друга. Скоро уже почти по всему озеру ходили высокие упругие волны, разбрасывая обломки ледяного поля.

Кадышев крепко спал, закутавшись с головой в полушубок. Он не услыхал, как о лодку забились волны, как оторвало ее от нехитрого причала и понесло, точно перышко, вслед за ледяным крошевом. С ходу лодка наскочила на большую льдину, накренилась и зачерпнула воды. От сильного толчка Кадышев мгновенно проснулся. В лицо ему ударили холодные брызги. В кромешной тьме ничего нельзя было разглядеть, но инженер понял, что случилось неладное.

Ухватившись за борта лодки, он глазами отыскивал шесты, которые остались там, у скрада. «Весло!» — мелькнула мысль. Но весло Кадышев всегда считал ненужным грузом и не брал его, уходя в озеро. Под ворохом тростника, служившим ему сиденьем, лежит доска. Инженер быстро вытащил ее и попробовал использовать как весло.

Оттолкнувшись ото льда, Кадышев, стоя на коленях, развернул лодку навстречу волнам и стал грести. «Неважно куда, только бы пробраться к берегу», — решил он.

Между тем восточная сторона ночного неба подернулась предутренней синевой. Она поднималась все выше, за нею наступала более светлая, розоватая. На очистившемся от облаков небе постепенно тускли и угасали звезды. Черные ночью, а теперь грязно-синие волны швыряли лодку из стороны в сторону, подбрасывая ее на пенистые гребни. Василий греб стиснув зубы и ни на секунду не мог отделаться от мысли, что одно неосторожное движение, и озеро примет его в холодную пучину.

С рассветом ветер стал утихать. А когда заалел на востоке горизонт, Кадышев ужаснулся: его занесло к противоположному берегу, где скопились ледяные глыбы наверное со всего озера.

…Спустя час, Ионыч выехал на моторной лодке, разыскал охотника и на буксире доставил его на хозяйство. Крепкий горячий чай вернул инженеру силы. Отдохнув, Кадышев взял ружье, патроны и направился к причалу.

— Куда тебя нелегкая? — подбегая к лодке, зашумел егерь. — Отдыхай лучше… Успеешь еще за отпуск-то настреляться…

— Все на озере. Вон как палят! А я зачем приехал? — улыбаясь ответил Василий. — Чай пить? Не могу, Ионыч. Дай-ка мне лучше с десяток чучел да поскорее.

И Ионыч сдался. Охотник Василий Кадышев снова отправился на озеро. Страшной ночи как не бывало.

Однажды пришлось мне до ледостава пробыть на озере Дуванкуль. Хотелось пострелять последнюю пролетную утку. Дичи тогда задерживалось много, озеро было мелководное, кормное.

Ждал со мной птицу и старый охотник Иван Сергеевич Кожевников, высокий, жилистый, с хитринкой в глазах. На разговоры был скуповат. Любил ружье да трубку.

Дни приходили и уходили. Уже по утрам отава на лугах седела, похрустывала под ногой. На озере появилась шуга.

— Эх, прошла птица где-нибудь стороной, — со вздохом говорил я Кожевникову, выходя из базы на бугорок и осматривая озеро в бинокль.

— Придет, не волнуйтесь, — хладнокровно отвечал старик, попыхивая трубкой.

И вот, вышли мы так утром на бережок, пригляделись. Вдоль тростников носились большие табуны уток в поисках чистой воды. Часть птицы валилась в заросли у лодочной пристани, а другие тянули дальше и садились в тростники у Маяка.

— Дождались!.. — радостно сказал я Кожевникову.

— Не легко ее взять, озеро-то замерзло, — возразил Иван Сергеевич. — Ты здесь останешься или к Маяку пойдешь?

— Здесь. Чего еще искать, вон ее сколько!

— Тогда я к Маяку подамся, — заявил Кожевников.

— Там лодок нет. Попросите заведующего базой. Он на лошади подвезет вас и лодку.