Джеральд Даррелл - Птица-пересмешник [Новый перевод]

— Благородное женское тело … хребет Империи … необычайно … — заключил губернатор.

Наконец в разговор включилась Изумрудная леди, вставив себе в ухо слуховой рожок.

— Приходите почаще к нам на обед, — сказала она с удивительным радушием. — Мы так редко видим вас и ваших очаровательных дочерей.

— Охотно, — сказала Кармен, розовея от удовольствия, — если вы действительно уверены, что хотите видеть их в Доме правительства, то уверяю вас, они будут держать себя достойно и не докучать джентльменам.

— Соль земли … — сказал губернатор.

Одри и Питер последовали далее, прихватив по дороге еще по стаканчику. Внезапно до них долетел сердитый голос капитана Паппаса, о чем-то торговавшегося с лордом Хаммером.

— Точно, — говорил Паппас. — У меня остались все бумаги, которые этот недоносок Лужа отдал мне на хранение. Но это было еще до того, как мы его раскусили.

— Так, — сказал лорд Хаммер, — а что конкретно представляют собой эти бумаги?

Паппас нахмурился еще больше.

— А почем я знаю? Я никогда не читаю чужих частных бумаг. Теперь этот недоносок изгнан с острова — так, как по-вашему, что мне делать с ними?

Он уставился на лорда Хаммера своими крохотными черными глазками, и лицо его светилось невинностью.

— Ну а если, — осторожно начал лорд Хаммер, — мы вместе изучим бумаги Лужи, то, может быть, вместе придем к заключению, что с ними делать? А?

— О'кей, — сказал капитан Паппас и улыбнулся широкой золотозубой улыбкой мошенника с большой дороги. — Ну что, завтра я принесу их все гуртом, чохом! Идет? А?

— Откуда у него бумаги Лужи?! — в изумлении прошептала Одри.

— Он грек, и этим все сказано, — объяснил Питер.

Следующими звуками, которые долетели до ушей наших влюбленных, было гоготанье швейцарцев из природоохранной делегации, которым адмирал читал долгую, несколько путаную лекцию по европейской истории.

— Когда мы бились при Ютландии, ваши бравые парни находились справа от нас, — произнес он, и от волнения его глаза увлажнились. — Развертывание кораблей в боевой порядок…

— Да как же так, сэр? — перебил его швейцарец, который во всем любил точность. — У нас же нет флота.

— Как нет?! — изумленно спросил адмирал. — Не может такого быть! У всех есть.

— Но Швейцария — маленькая страна, — сказал швейцарец, складывая руки чашечкой, словно изображая птичье гнездо. — Мы со всех сторон окружены сушей!

— Тьфу! — сказал адмирал. — Терпеть не могу сражаться на суше! Прислушайтесь к моему совету: обзаведитесь флотом — и будете непобедимы!

Одри и Питеру не хотелось больше слушать. Так, а вот и сам Кинги в своем изысканном халате! Он с нежностью смотрит на сэра Ланселота, который так захвачен всеобщей атмосферой празднества, что на его всегда суровом лице нет-нет да и проскользнет улыбка.

— Я очень рад, — проворковал сэр Ланселот, — что привез вам добрые новости от герцога Пейзанского. Он очень просил меня вам о нем напомнить.

— О, милый Бертрам, — сказал Кинги, просветлев лицом. — Он был моим мальчиком на побегушках в Итоне! Не знаю почему, но мы все его звали «Бертрам-пей до дна»!

Сэр Ланселот едва заметно вздрогнул. Он крепче сжал в руке стакан и оглянулся.

— Я очень рад, что нам удалось найти столь блестящее решение этой проблемы, — сказал он.

— Нам здесь, на Зенкали, — сказал Кинги, — обычно худо-бедно удавалось вести дела на благо острова. Позвольте заметить, сэр Ланселот, что я всегда ценил вас как разумного и сочувствующего мне человека.

— Спасибо, спасибо, — сказал сэр Ланселот, сияя от удовольствия. — Я так рад слышать это, ваше величество! Мы, ревнители охраны природы, всегда во все суемся, всегда вставляем палки в колеса, и нам ой как трудно убеждать людей, что все это для их же блага. Люди думают, что мы помешались на любви к животным, ставя их выше интересов человека. Это совсем не так, ибо защита природы — это защита человечества.

— Согласен, — сказал Кинги. — По-моему, все, что здесь произошло, лишний раз подчеркивает сказанное вами. Без понимания биологической структуры нашего острова мы могли бы в одночасье погубить и его экономику, и самих себя.

— Именно так, — сказал сэр Ланселот. — Эта ситуация — отражение того, что происходит во всем мире, но происходит, чаще всего, с гораздо менее счастливыми результатами.

— Хорошо, что я здесь, на Зенкали, обладаю достаточной властью для принятия решений, — сказал Кинги. — Я всегда считал, что в большинстве странах мира власть слишком распылена, чтобы быть эффективной. Демократия по-своему хороша, но подчас при помощи диктатуры — в мягкой, разумеется, форме — можно добиться большего.

— Возможно, что так, — с сомнением сказал сэр Ланселот.

— А вот и счастливая парочка, благодаря которой все закончилось благополучно, — сказал Кинги и обхватил своими могучими руками Питера и Одри за плечи. — Милая Одри, — сказал он. — Ты сегодня так сияешь. Не потому ли, что решила взять в мужья этого честного малого?

— О да, — сказала улыбающаяся Одри. — Я решила: в чем он нуждается больше всего, так это в сварливой жене.

— Ему следовало бы почитать за счастье, что на него будет ворчать такая красавица, как вы, — сказал Кинги. — И я открою вам секрет: наш благодарный остров подарит вам на свадьбу плантацию деревьев амела.

— О, Кинги, — сказала Одри. — Вы так щедры!

— Скорее предусмотрителен, — сказал Кинги. — Я надеюсь, что благодаря этому Зенкали станет вашим родным домом навсегда.

— Если я вас поцелую, это будет считаться «оскорблением величества? — спросила Одри.

— Если ты этого не сделаешь, это будет считаться «оскорблением величества», — твердо сказал Кинги.

— Ну, Питер, пошли, сообщим обо всем папочке, — сказала Одри.

…Под гигантской бугенвиллеей плавно покачивался королевский гамак, в котором восседали Ганнибал и Джу. Рядом с ними, на корточках, сидел папаша Дэмиэн.

— Ну, уважаемый и обожаемый предок, у меня для тебя новость! — сказала Одри. — Наш высокочтимый король собирается подарить нам с Питером плантацию амела!

— Как — плантацию амела? — спросил Симон. — Чтобы моя дочь позорила отцовские седины, живя во грехе у него под боком на плантации амела?

— Боже, да что ты несешь! — сказала Одри. — Разве я собираюсь жить во грехе?!

— Не хочешь ли ты сказать, что ты по глупости решила повести сего неоперившегося отрока к церковному алтарю? Смилуйся, о Матерь Божия, это еще хуже, чем жить во грехе!

— Ну, ничего, немножечко греха тоже не помешает, — сказала практичная Джу. — В конце концов, грехи — это мой хлеб, без них я осталась бы без работы! Но, я надеюсь, у вас все серьезно? Могу я вас обвенчать?

— А где же еще им завязать брачные узы, как не здесь? — сказал Ганнибал. — О Господи! Я теряю не только единственную девушку, которую искренне любил, но и добрую помощницу. А я ведь так рассчитывал на тебя еще на девяносто ближайших лет!