Антоний Фердинанд Оссендовский - В людских и лесных дебрях
- Название:В людских и лесных дебрях
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Директ-Медиа
- Год:2019
- Город:Москва; Берлин
- ISBN:978-5-4499-0241-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Антоний Фердинанд Оссендовский - В людских и лесных дебрях краткое содержание
Автор воспользуется случаем приглядеться к погребальному обряду, охоте на волков и тарантулов, а также к жизни ссыльных на Сахалине, и даже принимает в этом всем активное участие. Ситуация начинает усложняться, когда он получает в подарок от своего киргизского друга… жену.
Эта книга является гарантией эмоционального и незабываемого читательского приключения.
В людских и лесных дебрях - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Я пошел в другую сторону, высматривая добычу, но ничего не встретил в кочках и зарослях тростников и камыша. Внезапно, среди высокой жесткой травы, я заметил достаточно большую песчаную полянку, по которой с уверенной миной прохаживалось несколько старых гусаков. Я протяжно свистнул, чтобы они поднялись, потому, что никогда не стреляю по птицам на земле. Когда мне было двенадцать лет, я убил дикую утку, сидящую на берегу, и мой отец, который видел это, очень обидно пристыдил меня перед всеми охотниками, которые там были. С того времени стреляю по птице, только тогда, когда она защищается, то есть находится в полете.
Помню, как отец тогда сказал:
— Стрелять по птице на земле, является таким же унизительным поступком, как напасть на человека сзади. Спортсмен — это рыцарь и должен дать противнику шанс защищаться. Охотник имеет более или менее меткий глаз, а птица более или менее быстрый и запутанный полет. Тут имеются шансы и для нападения и для защиты. Когда, например, бекас стоит на болоте, на кочке, его застрелит какой попало негодяй, но когда это быстрая и находчивая в полете птица делает в воздухе свое «сальто мортале» в форме буквы S, попасть в нее сможет только очень умелый и меткий стрелок.
Таким образом, свистнул я на гусаков, и они побежали, распустив широкие могучие крылья, и начали почти вертикально подниматься вверх, раздался выстрел, и одна из птиц тяжело сраженная крупной дробью, упала на песок, но встала и направилась в сторону тростников, волоча за собой сломанное крыло.
Я помчался наперерез, но едва мои ноги коснулись песка, почувствовал, что они вязнут. Но разве можно остановиться, когда преследуешь добычу!
Ступил еще несколько шагов, уже не чувствуя под ногами опоры, так как песок расступился подо мной, я начал погружаться в песок-плывун, и вскоре уже песок скрывал мои бедра, спустя минуты, уже погрузился мой пояс с патронами. Сделав резкое движение, я еще глубже погрузился в песчаную топь, глубокую и не оставляющую никаких надежд на спасение. Я начал кричать, поворачивая голову во все стороны, так как даже не предполагал, где находится доктор Реасоск.
Мое положение становилось все плачевней. Еще несколько минут было достаточно, чтобы я скрылся в песке с головой, и эта предательская топь тотчас же засыпала бы все следы человека, и никто никогда не нашел бы даже моего тела.
При этой мысли мои волосы поднялись на голове, но мозг начал упорно и молниеносно работать. Как спастись? Может, доктор уже услышал мои крики?
Я вспоминал рассказы о людях, которые уже погибли в подобной ситуации. Не переставая призывать своего товарища, я притянул к себе ружье, которое бросил в сторону во время борьбы с песком, положил его перед собой на поверхности топи, и опершись о него грудью, постарался наклонить через него свое исчезающее в топи тело, делая как можно меньше резких движений. И осторожно поочередно вытягивая ноги. Это была трудная гимнастика! Ружье тоже вязло под моей тяжестью, но я вынужден был вытягивать его и снова повторять свой маневр. Однако спустя несколько минут я уже лежал на песке, вытянувшись всем телом, которое почти не увязало, становясь значительной опорой на мягком грунте. Из этого положения, я начал осторожно продвигаться в сторону тростников. Вскоре меня окружили эти спасительные заросли, надежно защищая от предательской пучины. Я спасся, но полностью был пропитан мокрым песком. Отыскав сухое место, залитое горячим солнцем, я разделся и, ожидая, когда подсохнет одежда, начал приводить в порядок своего старика Lepage'a, который тоже до отвращения «наглотался» песка. Только спустя час я смог отправиться на поиски Реасоск. Он ушел далеко и совершенно не мог слышать моих криков. Я несомненно бы погиб, не будь со мной доброго Lepage'a. Доктор настрелял достаточно много гусей и уток, а я вернулся в лагерь с пустой торбой.
Но когда Peacock узнал о моем приключении, стал серьезным и произнес:
— О, вы добыли чего-то гораздо более ценного, чем гуси и утки, то есть уверенность в собственном хладнокровии, которое гласит: «страх страхом, а мысль — мыслью»!
Старый англичанин был прав.
Поэтому уже во время ужина, я совершенно успокоился.
Но с той поры, очень хорошо помню те песчаные пятна на болотах и некогда им не доверяю. Предпочитаю шлепать по воде и грязи, путаться ногами в густой и колючей болотной траве, чем ступать по чистым, но таким коварным и предательским пескам.
Хорошей наукой стала для меня эта западня на Ит-Куле.
V. Дикая жизнь
После возвращения на Шира и проведя там несколько дней, обрабатывая Иткульские наблюдения, мы с профессором Залеским двинулись в степи, куда нас пригласил богатый татарин Юсуф Спирин, владеющий громадными табунами лошадей.
Это был совершенно необразованный, простой, но сказочно богатый кочевник. Жил он со своей многочисленной семьей в шатрах, которые переносил с места на место по мере того, как табуны съедали траву в той или иной части степей, между озерами Шира, Иткуль и Шунет.
Он пригласил нас в гости, говоря, что ему очень польстит пребывание ученых людей.
Он прислал за нами добрый возок, запряженный в тройку больших и красивых коней. На козлах сидел работник, молодой, красивый и веселый татарин Алим. Когда мы уселись, он взглянул на нас, уселся на свое место, стегнул коней длинным, сплетенным из ремешков, кнутом и дико крикнул.
Нам показалось, что кто-то вырвал из-под нас возок. Едва мы успели ухватиться за поручни, чтобы не выпасть. Кони взяли с места полным галопом и помчались через степь, подгоняемые пронзительными криками дикого кучера и ужасным хлестаньем бичом. За один час мы одолели двадцать два километра.
Мы увидели несколько шатров из серого войлока. Тут же в степи паслись бараны и коровы для повседневного домашнего пользования. Все же основные стада и табуны были далеко, за хребтом Кизыл-Кая.
На горизонте чернели низкие шестистенные юрты из сосновых бревен, окруженные высокими стенами из глины.
Это были так называемые «аулы», в которые богатые татары проводят зиму.
Спирин со старшим сыном Махметом встретил нас перед своим шатром-юртой, в которую нас проводили с низкими поклонами и благословением от имени Пророка. Внутри юрта была прекрасно обставлена. Земля была застлана толстым слоем войлоков, с набросанными сверху толстыми пушистыми коврами, изготовленными руками трудолюбивых бухарских и сартских женщин. Мягкие шелковые занавеси покрывали стены юрты изнутри, как и потолок, а громадные шелковые подушки и матрасы приглашали отдохнуть. Вдоль стен стояли большие сундуки и маленькие шкафчики, окованные серебром и украшенные бирюзой, ляпис-лазурью и малахитом. Оловянные, медные и серебряные миски, стаканы, тарелки и блюда поблескивали на висячих полках. Напротив входных дверей, на стене, в тяжелой серебряной раме висел священный стих из Корана, а рядом в деревянной раме — портрет Шейх-Уль-Ислама, наивысшей духовной особы Магометан. Между двумя богато окованными серебром шкафчиками стояло что-то вроде мольбертов, на которых с помощью колышков были развешаны ружья, револьверы, сабли, палаши и короткие сабли или ятаганы, прямые как стилеты или изогнутые, как косы или серпы.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: