Антоний Фердинанд Оссендовский - В людских и лесных дебрях

Остров этот совершенно безлюдный и ненужный, однако слышит о нем каждый путешественник, посещающий Владивосток, потому что когда-то здесь происходили страшные дела, так обычные в России. Для строительства крепости во Владивостоке присылали с Сахалина уголовных преступников. Копали они валы и выемки для подземных сооружений. Начальником над этими принудительными заключенными был поставлен чиновник тюремной администрации, некий Коморский, происходящий из российской аристократической семьи. Он плохо кормил рабочих и обходился с ними жестоко. Заключенные долго сносили терпеливо эти издевательства, пока наконец один из них не бросил в Коморского камнем, после чего начался бунт. Этот «бунт» был только бунтом в рапортах Коморского и других тюремных чиновников, в действительности же это был протест против беззаконного произвола над заключенными. Они отказались от работы до времени, когда будет снят со своей должности Коморский и будет установлен сносный образ жизни и работы заключенных, предусмотренных законом.

Однако высшие власти приказали этому самому Коморскому устранить инцидент. Коморский выполнил директиву властей. Он отослал «бунтовщиков» на отдельно стоящую скалу и оставил их там без пропитания. В результате умерло с голоду около двухсот человек, остальные же подчинились Коморскому и продолжали вести мученическую жизнь под опекой своего ката и мучителя.

Этот уединенный остров не имеет названия, но во Владивостоке и в каждой российской тюряге знают этот «Остров Коморского», который проклинают многие поколения заключенных. Но не только печальные обитатели российских тюрем, которые хорошо знают и помнят истории людей, отсидевших в тюрьмах или прошедших каторгу, проклинают Остров Коморского.

Судьбы многих людей, тем или иным образом, однако всегда трагические, были связаны с этой уединенной скалой. Сложилась из этого история Владивостока и конгломерат, каким сейчас является его население.

Я уже упоминал, что самым близким от этого острова населенным пунктом был корейский район. Жители этого предместья, в какой-то своей части, занимаясь рыболовством и особенно же ловлей чудовищно больших крабов, избравших себе жилищем Уссурийский залив, часто занимаясь ремеслом недалеко от зловещей скалы.

Однако они не любили выходить на ее берег, не только по причине мрачной истории острова, но и потому что здесь всегда ударяются волны в обрывистый берег, подвергая опасности небольшие рыбацкие лодки. Море достаточно глубоко у острова Коморского, а дно его покрыто густым лесом водорослей из вида Fungt и Laminaria . Они являются съедобной, очень вкусной и популярной в Китае, Корее и Японии «морской капустой». Однако сборщики этих водорослей, в этом месте предпочитают не заниматься их добычей. Причиной этого является одно обстоятельство: эти водоросли «нечистые», и даже, как утверждают корейцы, отравленные.

В зарослях морской капусты всегда можно было найти человеческие трупы, съеденные крабами, маленькими раками-отшельниками и другими морскими существами.

Откуда же брались трупы?

Об этом могли бы рассказать, прежде всего, хозяева разных подозрительных заведений, как рестораны, шинки, кофейни, игорные дома, маленькие грязные гостиницы, теснящиеся тут же у берега, в отдаленной части порта. Кроме этих людей, в основном грузин, армян и греков, смогли бы дать подробную информацию некоторые из корейских рыбаков.

В этих ночных пристанищах, дорого откупающихся от полиции или скрывающихся от нее, часто происходили кровавые события, после которых оставались трупы.

Я был свидетелем подобного случая. Это произошло перед русско-японской войной. Один из моих знакомых предложил мне посетить эти портовые «берлоги» и около одиннадцати ночи мы собрались туда, вооруженные заряженными пистолетами. В зале, плохо освещенном и насыщенном смрадом несвежих кушаний и спирта, было тесно, многолюдно и шумно. Моряки с иностранных кораблей, портовые грузчики, какие-то элегантно одетые молодые люди с тяжелым и беспокойным взглядом, оборванцы разных категорий, китайские кули, корейские рыбаки в волосяных цилиндрах и белых, подбитых ватой, штанах и куртках, пестро и кричаще одетые женщины, лакеи с лицами преступников-рецидивистов — все теснились около столиков и, в особенности, у стойки хозяина, атлетичного упитанного грузина с красным опухшим лицом и подбитым глазом. «Грузин» наливал в рюмки водку, ликеры, кюммель и проворно раздавал огромные кружки пива и портера. Гости пили, ели, играли в карты, пели, обнимались или дрались. Всюду увивались лакеи, разнося кушанья, пиво и бутылки с крепкими напитками. Порой в дальних, затемненных углах раздавались яростные крики и шум серьезных потасовок, тогда вся прислуга бросалась туда и, по сноровке, с какой они заканчивались, можно было судить о достаточно пестрой и необычной карьере, которая приводила этих людей в ресторан «Грузина» во Владивостокском морском порту.

Мы уселись за свободный столик, со всех сторон нас изучали зоркие и подозрительные глаза. Подошел гарсон, великан с опухшим лицом и с красными руками мясника. Мы заказали пива.

Долго продолжалось это упорное приглядывание к нам, пока наконец кто-то из присутствующих не произнес достаточно громко:

— Нет, это не полиция!

Приглушенные разговоры, шепоты, какая-то затаенная сосредоточенность сразу исчезли. Раздались крики, громкие разговоры, смех и ругань, зазвенели стаканы и тарелки.

Гости вели себя очень бесцеремонно. На наших глазах какой-то игрок проиграл все, что имел и клялся, что не имеет чем расплатиться, и в доказательство этого разделся в зале до рубашки и отдал всю свою одежду партнерам для обыска. Естественно, что ничего в ней не нашли, кроме различных нестерпимых живых созданий. Части туалета невезучего игрока вернули их владельцу, за исключением обуви, которую оставил себе счастливый партнер, какой-то темный и длинный китаец-дылда.

— Одевайся быстрей! — торопили его лакеи и, когда он оделся и стоял босой, они громко и омерзительно ругаясь, схватили его за шею и выбросили на улицу.

Пьющие пиво и водку, закончив бутылку, бросали ее через головы гостей за стойку, стараясь попасть в мешок с соломой, повешенный с этой целью в углу предусмотрительным «Грузином», при этом, требовали:

— Эй, ты там, морда грузинская, восточный человек, пьющий нашу кровь, давай новую бутылку!

В такой компании мы провели несколько часов, внимательно разглядывая собравшихся. Замечали мы, что в дальних углах зала какие-то темные личности шептались между собой с таинственными лицами, видимо обговаривая важные и не совсем легальные делишки. К этим группам приближались, порой, элегантно одетые джентльмены и бросали смятые банкноты, а также несколько слов приказа или совета. Это были главари бандитских и воровских шаек, которые оставались за кулисами, будучи, однако, ее мозгом и движущей силой. Эти господа, как хищные щуки среди рыб незаметно рыскали среди городского населения, даже не скрываясь, охраняемые соответственными документами через связи с полицией, которая, порой, принимала даже активное участие в преступных вылазках, а также благодаря своему зажиточному и «солидному» образу общественной жизни. Я знал во Владивостоке одного молодого человека, который владел европейскими языками и занимал должность секретаря в больших промышленных предприятиях во Владивостоке, но внезапно был арестован в одном из самых грязных портовых притонов, где он поссорился при дележе бандитской добычи.