Журнал Юный натуралист №3, 1936

В. Викторов

Когда Николай Васильевич Цицин был мальчиком, он даже и не думал об агрономической специальности. Его увлекала техника, строительство. Он мечтал стать инженером, пойти в промышленность, конструировать замечательные машины. Но, когда пришла пора поступать во втуз, пришел конец мечтаниям Николая Васильевича: врачи категорически запретили ему работать на фабриках или заводах, — у него оказалось слабое, подорванное с детства здоровье.

А детство кухаркиного сына Коли было очень и очень незавидным. Отец его умер за месяц до появления на свет Коли. Мать, работавшая кухаркой, едва себя кормила. Колю отдали в приют. В приюте, среди чужих, прошли детские годы Коли. Из приюта Коля попал в услужение в магазин. То поднести покупку, то сбегать для приказчика за водкой, то итти с хозяйкой на рынок — так в беготне с утра до вечера проходили дни подростка Коли.

Но мечты о технике, о машинах не оставляли его. Он урывал минуты, чтобы почитать, узнать что-нибудь новое. И, наконец, радость: Колю согласились взять в ученики на телеграф.

Дни и ночи стал проводить Николай на телеграфе. Он стремился как можно скорее изучить азбуку Морзе, овладеть техникой приема и передачи телеграмм, стать самостоятельным работником. Революция застала восемнадцатилетнего Николая Цицина телеграфистом в Хвалынске, под Саратовом. Горячее революционное время. Фронт. Передача важнейших военных донесений. Приказы и распоряжения. Рапорты.

Николай — на ответственном участке. От связи в то время зависело почти все. Работать с большевиками согласились тогда немногие из телеграфистов. Среди этих немногих был и Николай.

В бурные годы гражданской войны вместе с тринадцатью товарищами-большевиками Цицин попал в плен к белобандитам. Ночью пленных большевиков должны были расстрелять.

…Они стояли на крутом волжском берегу. Перед ними выстроилась шеренга солдат. Начальник подал команду: «Прицелиться!». Через миг он должен был сказать: «Пли!» И в этот-то момент Николай с друзьями бросился с обрыва вниз. Сзади раздались один за другим выстрелы. Послышались крики и стоны. Еще несколько секунд — и Волга. Николай бросился в реку; рядом с ним плыл его близкий друг Серафимкин. Весенняя волжская ночь спасла жизнь Николая Цицина. Остальных товарищей он никогда больше не встречал…

Кончилась война. Николай на рабочем факультете. Тогда-то врачи и запретили ему работать в промышленности. Пришлось навсегда расстаться с прежними надеждами и пойти в сельскохозяйственный институт.

Но и здесь Цицин не переставал думать о машинах. Поднимавшаяся промышленность, наши быстро растущие фабрики и заводы приводили в восторг студента сельскохозяйственного института, а агрономия, как ему казалось, очень отставала, работала слишком медленно. Николаю Цицину хотелось быстрее двинуть ее вперед.

«Я решил заняться работой, которая могла бы дать пользу хозяйству сейчас, как можно скорее, а не отвлеченными научными изысканиями, — рассказывает Цицин. — Неурожаи, засухи, суховеи, массовое вымерзание хлебов в северных районах толкнули меня на мысль создать более эффективные, благодарные культуры».

Внимание Цицина привлекла селекция, работающая над выведением новых сортов растений путем скрещивания.

«Но селекция далеко не шла: скрещивали пшеницу с пшеницей и, самое смелое, пшеницу с рожью. Я задумался над тем, нельзя ли путем гибридизации привить пшенице лучшие качества других растений».

Каких же других растений?

Николай Васильевич остановился на сорной траве — пырее. Пырей — злейший враг наших полей. Он растет, где угодно. Его всячески уничтожают, а он заполняет поля и огороды, межи и дороги. И получалось какое-то странное несоответствие. Как можно было думать о том, чтобы снабдить пырей пшеничными качествами и наоборот? Ведь пырей всеми мерами уничтожали, а пшеницу всячески оберегали. Агрономов и колхозников учат, как уничтожать пырей огнем и холодом, и учат также, как сберечь пшеницу от морозов, чтобы она не вымерзла. Пшеница нередко гибнет от различных грибковых заболеваний, в частности от головни и ржавчины. А есть сорта пырея, которые не берет ни одна из этих болезней. Наконец, пшеница — растение однолетнее, а пырей — многолетнее. Словом, пшеница и пырей — это растения, стоящие как бы на разных полюсах. Но они сородичи. Они принадлежат к одному и тому же семейству растений, только к разным родам.

Большинство работавших вместе с Цициным специалистов считало скрещивание пшеницы с пыреем несбыточной мечтой. Называли Цицина фантазером и не только не помогали, но даже мешали ему в работе. В первые годы опыты не принесли никаких результатов. Пырей оставался пыреем, а пшеница — пшеницей.

Долгие дни и ночи проводил Николай Васильевич у банок со своими растениями. Он пересаживал пыльники пырея в пестики пшеницы; поступал и наоборот. Но ничего не выходило. В лучшем случае получалась та же пшеница.

Так прошли три года.

Что же делать? Бросить работу, плюнуть на гибриды, заняться другим делом?..

Упорство не позволяло поступить таким образом. Летом 1930 г. агронома Цицина, работавшего тогда в Саратовском сельскохозяйственном институте, послали на Северный Кавказ, в зерносовхоз «Гигант», организовать там отделение института. Здесь Цицин снова продолжил свою работу, и осень 1931 г. принесла первую победу — первые зерна. Они не были похожи ни на пшеницу, ни на семена пырея. Это был пшенично-пырейный гибрид. Это было то, к чему Николай Цицин стремился все эти годы.

Оказывается, на Северном Кавказе для скрещивания попались другие сорта пырея, не те, что были под Саратовом. Это-то и решило победу.

«В Саратове мы работали над ползучими формами пырея, но эти формы оказались не скрещивающимися с пшеницей. В зерносовхозе «Гигант» нами были найдены сорта пырея, скрещивающиеся с пшеницей. Это были пырей сизый, пырей опущенный, пырей солонцовый и пырей морской. При скрещивании всех их с разными формами пшениц мы не имели ни одного случая неудачи».

Зерна гибрида, полученные в «Гиганте», были привезены в Саратов и посеяны той же осенью. Они дали первые растения пшенично-пырейного гибрида. Однако, и это не убедило людей, не веривших в дело Цицина. Ему по-прежнему не помогали, по-прежнему считали его полусумасшедшим, а зерна его — чистой случайностью. «В будущем году у вас все равно ничего не получится, — говорили Цицину. — Недостижимое дело».

Николай Васильевич вынужден был уехать из Саратова в Омск, на Омскую селекционную станцию, куда его пригласили работать. Это было весной 1932 г.