Журнал Юный натуралист №3, 1936

В Омске первое время было также очень трудно. Не было помещения, не было теплиц. Пришлось превратить в научную лабораторию одну из двух своих маленьких комнатушек. В этой комнате-лаборатории в горшках росло третье поколение гибридов Цицина. Он ухаживал за ними, как за детьми. Работы продвигались все дальше и дальше, и сейчас агроном Цицин, ученый специалист Сибирского научно-исследовательского зернового института, вывел замечательные сорта пшеницы, которые произвели переворот в агрономической науке.

Цицин вывел пшенично-пырейный гибрид, обладающий совершенно исключительной размножаемостью. Каждый куст гибрида способен давать триста и больше стеблей. Гибриды эти прекрасно переносят суровый сибирский климат, что позволит далеко расширить нынешние границы возделывания пшеницы. Гибриды Цицина растут на любых землях, тогда как пшеница любит сочную, жирную почву. Но самое интересное: гибриды приобрели главное качество пырея — его многодетность. Раз посеянные, они из года в год способны давать высокий урожай зерна.

Недавно в Москве происходил с’езд лучших колхозников нашей страны. Они совещались с руководителями партии и правительства, как надо бороться за повышение урожайности хлебов. На этом с’езде выступал и тов. Цицин. С большим интересом слушали его колхозники, а вместе с ними и академики и тов. Сталин. Цицин говорил, что главное теперь заключается в том, чтобы из года в год увеличивать количество семян пшенично-пырейного гибрида. Он сообщил также, что имеющимися сейчас у него семенами можно будет весной засеять в колхозах гектар земли.

А когда Цицин кончил свою речь, его подозвал к себе тов. Сталин и долго расспрашивал о работе над гибридами и с большим интересом рассматривал показанные ему Цициным зерна и колосья.

— Смелее экспериментируйте, мы вас поддержим, — сказал на прощание Цицину тов. Сталин.

— Есть, товарищ Сталин! — ответил Цицин. — Будем работать на благо социалистического общества.

И Цицин уехал к себе в Омск, где у него теперь есть и лаборатория, и теплицы, и необходимое оборудование, и помощники, с одной целью— работать втрое настойчивее, втрое энергичнее.

Товарищ Сталин слушает об’яснения агронома Цицина.

Фото И. Петрова

Агроном Цицин, бывший приютский воспитанник и мальчик на побегушках, ученик телеграфиста и комиссар, обогатил нашу агрономическую науку блестящими открытиями. Свою задачу — дать пользу хозяйству сейчас, как можно скорее, — он успешно разрешает. Его девиз — девиз Мичурина, который говорил: «Не надо ждать милостей от природы. Взять их у нее — вот наша задача».

Теперь не осталось уже людей, которые считали бы Цицина увлекающимся фантазером, а наше пролетарское правительство признало его выдающимся сельскохозяйственным ученым и вместе с учеными Лысенко, Meйстером и Эйхфельдом наградило за большие заслуги перед страной высшей наградой — орденом Ленина.

Как бы в ответ на эту высокую награду, Николай Васильевич Цицин, подсчитав наличие семян пшенично-пырейного гибрида, пришел к выводу, что в этом году в колхозах можно будет засеять многолетней пшеницей не один, а два гектара.

Так от отдельных растений в горшочках к двум гектарам многолетне# пшеницы пришел агроном Цицин за восемь лет, и недалеко уж то время, когда многолетней пшеницей мы будем засевать тысячи, десятки тысяч гектаров.

А. Н. Формозов

И белка, и клест, и дятел, и мышь лесная полевка, едят зимой шишки. И все-таки всегда можно, посмотрев на шишку, сказать, кто ее ел, потому что каждый ест по-своему.

Белка обгрызает все чешуи, оставляя от еловой шишки только стержень. Если белка ела шишку, сидя на дереве, то чешуйки широко разбросаны кругом дерева. Если она с’ела шишку внизу, под деревом, весь остаток будет лежать на земле кучкой.

Клесты лишь слегка отгибают чешуйки, а некоторые разрывают вдоль. Неопытному натуралисту шишка, побывавшая в лапах клеста, покажется совсем не тронутой. Клесты едят очень небрежно, вытащат несколько семечек, а потом бросят.

А у дятла обычно в дереве устроена кузница. Дятел загонит в щель дерева шишку, с'ест семечки, а потом летит за новой. Обычно под такой кузницей масса шишек, и все они сильно разбиты.

Мыши под снегом грызут шишки, упавшие на землю еще осенью. Они обгрызают в мелкую труху наружные половинки чешуи, все остальное остается при стержне. От беличьих погрызов мышиные и отличаются тем, что у шишки остается очень толстый стержень и вместо целых отгрызенных чешуек лежит мелкая труха.

Иногда начнет есть шишку клест и сбросит ее с дерева, потом на земле продолжает белка, а кончит мышь. И все это можно определить по одной шишке, рассказать, кто над ней работал.

Над этой шишкой работал дятел.

Среднюю шишку погрызла полевка. Над левой шишкой потрудилась сначала белка, потом полевка. Правую шишку обгрызла белка.

Там, где живут саами (см. очерк Саами).

Рис. П. Рябова

Карта Румнозера, составленная Федей Сергиным.

П. Рябов

«Зимой на оленях груз возим. Весна придет, приедем на летнее место— оленей пустим отдыхать. Кережи и чуны [1] Кережа — лодочка, в которой ездят на оленях по снегу. Чуны — сани. тоже отдыхают.

Лето придет — станем рыбу ловить. Рыбу ловим неводом и сетками. Рыбу сдаем в кооперацию. Летом едим рыбу и хлеб. Зимой едим мясо и хлеб.

Мы живем на Румну-озере. Кругом у нас все тундра. Мы там живем хорошо. Осенью станем оленей ловить. Оленей поймаем — станем груз возить».

Так в нескольких словах описал Федя — лопарский мальчик — свою жизнь, жизнь лопарской семьи за целый год. Пожалуй, сюда нечего было бы прибавить, если бы Федя не забыл написать, что он и его брат Ваня вторую зиму учатся в школе.

Федин отец не учился. Школ не было. Да и для чего было лопарю учиться? И отец, и дед, и прадед Феди жили, как жил их прапрадед. Приходила весна, грузили на чуны свое небогатое имущество, ребят, забирали собаку, кошку и по последнему весеннему снегу выезжали на уставших за зиму оленях на летнее место — на озеро. Тут жили в крытой дерном веже, день и ночь выкуривая из нее едким дымом комаров и мошку.