Журнал Юный натуралист №1, 1936

Никакой души! Есть только тело, организм и работа нервной системы! И теперь наука точными приборами шаг за шагом устанавливает законы, по которым работает эта нервная система. Это трудное, очень кропотливое дело. Но хотя не так уж давно взялась за него наука, а многое уже узнано, открыто и твердо установлено.

И вот что главное установила наука: у каждого живого организма, будь то рыба, собака, человек, все действия можно разделить на действия врожденные и действия приобретенные.

Вот напала на тебя собака, кидается, лает, шерсть ощетинила, того и гляди за ногу схватит. Но стоит тебе быстро пригнуться к земле, будто за камнем, и собака в момент отскочит и хвост подожмет. Даже самая злая, самая храбрая собака хоть на миг, да подастся в сторону.

А теперь попробуй замахнуться на двухнедельного щенка — он даже не мигнет. Будет смотреть на тебя наивными синеватыми глазками, ушки поднимет, может быть, тявкнет, но не испугается. И, вот ты этого щенка ударь, да побольнее, да не один раз. А на другой день приди к нему и, как в первый раз, махни перед ним рукой. Теперь-то уж он испугается и будет пожалуй, прятаться.

Выходит что же? Щенок кой-чему научился. При рождении он не знал, что люди дерутся, а тут узнал и запомнит на всю жизнь. Та собака, которая на тебя кидалась, тоже прошла этот опыт, ей уже пришлось испытать, что такое камень, брошенный человеком.

И так в любом деле. Щенок родится беспомощным. От рождения у него есть лишь уменье ходить, уменье найти материнский сосок, пойти на материнский голос и еще некоторые другие инстинкты. Все остальное он получит из собственного опыта при столкновениях с жизнью.

Все, что он от рождения не получил, это и будет им самим приобретенное, его собственный опыт. Через эту жизненную школу должны проходить все животные организмы. И все, кто этой школы пройти не сумеет, те окажутся неспособными бороться за свое существование и погибнут.

Весь этот жизненный опыт закрепляется в нервной системе. Как и по каким законам это происходит, наука теперь тщательно изучает. Ведутся опыты с собаками, с птицами, с мышами, с насекомыми, с самым разнообразным живьем. И установлено твердо, что этот главный закон о врожденном и приобретенном одинаково приложим ко веем животным организмам, в том числе и к человеку. Вся разница только в том, что у более низших организмов больше врожденного, а у более высших — больше приобретенного. И чем выше по своей организации животное, тем больше способно оно к приобретению нового опыта. Оттого, например, совсем невозможно дрессировать рыбу и легко дрессировать собаку.

И вы, ребята, можете сами в живых уголках поставить со своими питомцами некоторые простые опыты и установить, что в них есть врожденного и что приобретенного, с какой быстротой у них возникают новые навыки и как ваши питомцы между собою «говорят».

Прочитайте статью «Думают ли мыши?» и проверьте то, о чем там рассказано, хотя бы на белых крысах.

Одного молодого крысенка по звонку кормите, а другого по звонку пугайте (держите их в разных местах). Дней через 20 сведите их вместе и дайте звонок. Как будут вести себя тот и другой крысенок по одному и тому же сигналу?

В ящике, прикрытом стеклом, поставьте кормушку для белых крыс. С боков ящика сделайте из картонных трубок несколько ходов внутрь, но чтобы только один ход вел к корму, а остальные кончались бы тупиками. Как скоро крысы найдут правильный ход? Как одна крыса «расскажет» о нем другим? Когда крысы ход найдут, обрежьте одной из них усы — сможет ли она найти ход без ошибки?

Когда будут «париться» куры, возьмите за день до выхода цыпленка яйцо, приложите к нему ухо и постучите карандашом о стол. Как будет вести себя цыпленок в яйце?

М. Д. Зверев

Рис. С. Н. Яковлева.

Под полом жили мыши. По вечерам, когда все стихало, они вылезали через отверстие в углу.

Сначала появлялся один шевелящийся носик. Он пытливо вынюхивал воздух. Затем высовывалась головка с настороженными ушками и испуганно выпученными глазами.

В комнате тихо. Никто не двигается — мышь появляется из норки и некоторое время сидит неподвижно у входа. Стоит пошевелиться — зверек исчезает. Но если вы сидите тихо, не двигаясь, то можете находиться у самой норки. Мышь не различает очертания предметов, а только движения.

В полу была отдушина для вентиляции, забитая железной квадратной пластинкой, а в пластинке прорези: четыре крупных по углам и девять мелких. Через крупные прорези мыши могли вылезать из-под пола.

Когда с крошкой в зубах мышь испуганно неслась в нору, то нередко забывала, в которую из тринадцати прорезей она только что вылезла, и беспомощно совалась в узкие соседние отверстия. Окончательно перепугавшись и найдя, наконец, крупное отверстие, мышь так порывисто бросалась в него, что хвост крутился винтом, а на теле, вероятно, появлялись синяки.

Но вот норка с единственным входом — треугольной щелью. И часто мышь не может сразу найти входа. Она несколько раз испуганно тычется в узкую часть щели, прежде чем попадет в достаточно широкое место. В вентиляционной отдушине было все-таки тринадцать прорезей, а здесь щель одна, и запутаться тут мудрено, если хоть немного соображать.

* * *

Кусочек хлеба привязан на нитку. Конец нитки прибит к полу булавкой.

Мышь, побегав по полу, натыкается на кусочек. Схватив хлеб, ома бежит к норке, но нитка натягивается и выдергивает кусочек изо рта. Мышь испуганно прячется в норку.

Вскоре она опять выходит, и вся история повторяется несколько раз. Тогда мышь натягивает нитку и начинает дергать кусочек. Она встает на задние лапки, изгибается, подпрыгивает, тянет.

Кажется, чего проще? Одного укуса; зубов достаточно, чтобы перекусить нитку. Но мышь не понимает этого и поступает совсем иначе, по-своему, как не сделало бы ни одно разумное существо. Она начинает откусывать от кусочка по крупинке и уносить под пол.

Эта работа длится несколько часов. Наконец, под утро весь кусочек по частям перенесен вниз. Осталась только несъедобная нитка и совершенно не тронутая ни одним укусом петля на ее конце.

На следующую ночь опыт повторен иначе. Кусочек хлеба снова привязан на нитку, но кончик я терпеливо держу в руках. Наконец, мышь соизволила вылезти, схватила кусочек и унесла под пол. Я вытянул корку обратно. Повторилось все снова.

Мне хотелось установить, сколько раз мышь будет вылезать. Время у меня есть. Ночь длинная.

Вскоре мышка стала упираться под полом, неохотно расставаясь с куском. Похоже было, что я рыбачу и у меня клюет рыба. У мыши появились помощники, и они с писком и дракой не давали мне вытягивать корку. Мое терпение истощилось раньше, и я оставил корку под полом, укрепив нитку у входа. Через два часа оказалось, что корки уже нет, а петля на конце не тронута ни одним зубом.