Карл Сафина - За гранью слов. О чем думают и что чувствуют животные

Несколько косаток изгибают спины и уходят под воду. Там их внимание поглощено рыбой. Два других животных на высокой скорости плывут на поверхности, быстро меняя направление, – Кен называет этот маневр «акульим». Они увлечены погоней. Ближайшая косатка, прямо у нас за кормой, – это Л-92. А крупный самец с высоким волнистым спинным плавником – К-25. Он несколько раз бросается из стороны в сторону, разбрызгивая воду, – преследует одинокую рыбину. Потом ныряет. А когда внезапно появляется на поверхности, его размеры и мощь заставляют меня удивленно раскрыть глаза.

– Видишь, как они смещаются к берегу? – Кен объясняет мне происходящее. Косатки прижимают лосося к берегу, сбивая в кучу. – Им некуда торопиться. Они могут поймать около сотни рыб. Косатки будут медленно теснить лосося, стараясь не вызвать панику, собирать в группы, выбирая одну для атаки, или охотиться на отдельных рыб, отбившихся от стаи. Просто теснят их. Такая тактика. Рано или поздно какая-нибудь рыба отстанет или отобьется от остальных. И ее поймают.

Мы описываем круги, чтобы Кен мог закончить сегодняшнюю регистрацию.

Это очень необычное ощущение – плыть среди косаток, занятых охотой. Я задумываюсь над словами Кена, который говорил, что хотел бы жить с ними. Наблюдая за косатками, я понимаю, до какой степени он с ними сроднился. Вместе с ними он ныряет в глубину своих знаний, своей уникальной жизни. По его словам, нас окружают К-22, К-25, К-37, Л-83, Л-116… Он знает, кто они. Знает, где они были. Знает, как они живут, потому что это и его жизнь. В этот момент они – его жизнь. А что касается нашего катера в самый разгар охоты, то Кен, я и косатки согласны, что нам нечего бояться. И я не боюсь. Опасаюсь только за свою камеру: с затянутого серыми тучами неба уже упали первые капли. Плыть среди ныряющих косаток абсолютно безопасно.

Кен наклоняется к телескопическому объективу, ловко управляясь с ним. Среди своих косаток он снова превращается – как всегда – в молодого человека с фотоаппаратом, жаждущего получше их узнать.

Опять повороты и брызги. Все действие происходит на глубине, в том мире, куда они с такой легкостью ускользают и куда мы не можем за ними последовать. Вот чего я боюсь. Не того, что они нападут на меня, а того, что они исчезнут.

– Ну вот, готово, – говорит Кен. – Фотография с рыбой в пасти – то, что нужно.

Мы продолжаем снимать. Эта работа может показаться скучной. Бесконечная идентификация, занесение в каталог, составление таблиц, ведение записей. Тем не менее это прекрасная работа, почти возвышенный поиск более глубокого понимания. И не только китов. Мира. Кто был здесь, рядом с нами? Этот вопрос помогает сохранению памяти. Кто с нами здесь теперь? На протяжении сорока лет Кен повторяет этот вопрос словно священную мантру. И ответы со временем пришли, а вместе с ними и мудрость. Но не просветление. Наши знания поверхностны. Кен может сфотографировать спины косаток, определить их возраст, посвятить все свои дни их изучению. Но они остаются истинными хозяевами своей жизни, такой же естественной и загадочной, как задерживаемое дыхание. Мы нуждаемся в более близком знакомстве. Мы должны использовать редкую возможность узнать этих удивительных соседей, без которых мир был бы беднее.

Дождь усиливается, и окружающая нас вода словно вскипает от падающих с неба капель.

– Заканчиваем, – с сожалением говорит Кен. – Я испортил достаточно камер. Завтра будет новый день.

Убрав камеры, мы медлим. Наблюдаем. Вокруг нас черные плавники продолжают вырезать свои истории на серой поверхности моря. Я торопливо читаю эти письмена, понимая, что скоро волны сотрут написанное, а копии у нас не сохранилось.

Когда опыта общения с собаками и другими животными – а также людьми – у меня было меньше, я думал, что глупо называть собак «членами семьи» или других животных – «друзьями». Теперь я думаю, что глупо это отрицать. Я переоценивал верность и преданность людей и недооценивал интеллект и восприимчивость других животных. Мне кажется, сейчас я лучше понимаю и тех и других. Мы все обладаем разными талантами, но у нас много общего.

Все люди похожи и в то же время разные, и то же самое можно сказать о животных – они похожие и разные, а внутри одного вида каждая особь обладает индивидуальностью. Остается удивляться и радоваться, сколько видов способны преодолеть разделяющий нас барьер: сокол находит дичь для сокольничего, собака ищет общества человека, слон охраняет заблудившуюся женщину, косатка игриво толкает катер, но едва касается байдарки.

Разные виды животных можно сравнить с людьми, которые вместе учились в старших классах школы, но потом каждый пошел своим путем. Много общего. Общие корни. И связь, возможно, забытая. Внутри мы очень похожи. Четыре конечности, одинаковые органы, общее происхождение, долгая общая история. И от первого до последнего вздоха мы стремимся к одному и тому же: жить, воспитывать детей, найти место для жизни, избежать опасностей, максимально реализовать свои возможности, использовать невероятный шанс пребывания в этом мире.

Почти все люди, изучающие поведение других животных, оправдывают свой интерес тем, что это помогает им понять людей. Совершенно верно. Но гораздо важнее, что это помогает понять других животных. Мы постоянно слышим статистику, отражающую состояние «природы»: погибло 60 % животных, осталось 15 % популяции, сохранилось три тысячи особей вида, которому грозит вымирание. Здесь исчезновение нашего мира представлено последовательностью чисел.

Каждый в состоянии прочесть, сколько мы теряем. Всем животным, которых родители рисуют на стенах детской или которых можно увидеть на изображениях Ноева ковчега, грозит смертельная опасность. Для них потоп – это мы. Я пытался показать, как другие животные воспринимают жизнь, за которую они так упорно и отчаянно борются. Я хотел понять, кто эти существа, чтобы мы могли почувствовать всем сердцем, почему они должны жить.

Стремление понять других существ – это не мода. Непонимание ускорит их гибель и банкротство нашего мира. А если мы будем относиться к животным так, как они заслуживают, наша жестокость в отношении людей станет еще заметнее. Тогда мы сможем направить свое внимание на следующий этап, после человеческой цивилизации: гуманную цивилизацию. Справедливую для всех.

Некоторые из моих самых близких друзей – люди. Без них я ничего бы не добился. Беда в том, что на одну балерину приходится тысяча солдат. Да, люди способны к творчеству и состраданию. Но также к разрушению и жестокости. Дело в том, что мы не стараемся. Не показываем себе и миру, кем мы могли бы быть.