Владимир Бардин - Еще одно путешествие на край земли

Перспектива исчезла, окружающий мир сузился. Снежное облако, казалось, поглотило нас. Скалы под ногами побелели. И хотя снег тут же таял, нового выпадало в избытке.

Несмотря на непогоду, не хотелось отказываться от замысла проникнуть подальше в глубь острова. Я предложил Василию Семеновичу оставить уже изрядно нагруженный образцами рюкзак в сухой нише, а самим отправиться дальше налегке.

Мы карабкались по скалам, спускались в расщелины, пересекали ручьи, даже фотографировали друг друга, невзирая на снегопад, и постепенно разговорились. Холодок отчуждения, обычный при общении недостаточно знакомых людей, почти рассеялся.

Меня уже давно интересовал вопрос, какими качествами должен обладать полярный руководитель. Ведь от него в немалой степени зависит успех работы далекой, затерянной на краю Земли антарктической станции. Василий Семенович был признанный полярный лидер, и я приглядывался к нему с особым вниманием.

Думаю, я не ошибался, представляя его человеком весьма одаренным. Возможно, ему в чем-то везло. Без удачи, пожалуй, никому не обойтись. Натуре Василия Семеновича присущи основательность, упорство. Природа наградила его сметливостью, сообразительностью и не обидела честолюбием: ему нравилось быть начальником. Но он не почивал на лаврах, а энергично работал, думал. Учитывал опыт свой и чужой, умел быть достаточно гибким, предусмотрительным. Словом, Василий Семенович был человеком незаурядным. Даже обороты его речи, порой угловатые, были выразительными, незатертыми. К примеру, вспоминая о том, как строили Восток, с одобрением, заметил: «Плотники охорашивали дома». Рассказывая на корабле новичкам о Мирном, он упомянул о кладбище на близлежащем островке, где покоились погибшие в Антарктиде полярники, и тут же добавил: «Хорошие могилы, на цепях, но не дай бог туда попасть, не за тем едем».

Василий Семенович законно гордился правительственными наградами, которыми был наделен достаточно щедро. Стремился получить новые и не скрывал своего желания. Но зарабатывал их не ловча, а честным, далеко не легким трудом. Он с успехом справлялся с весьма ответственными и трудными заданиями. Четыре благополучные зимовки на полюсе холода говорили сами за себя. Наверняка иной раз Василий Семенович совершал ошибки, но умел учиться на них и в конце концов добивался успеха.

Притом был он человеком, что называется, земным, отнюдь не простым по характеру, порой жестким и грубоватым в обращении. Оправданно ли это? Известно, что на зимовках, особенно таких дальних, как в Антарктиде, должна быть жесткая дисциплина. Излишняя мягкость и доброта начальника могут обернуться бедой для подчиненных. Правда, я знал одного деликатного, внешне вроде бы даже робкого начальника, который, однако, своим справедливым и заботливым отношением, тактом и умом завоевал всеобщее расположение подчиненных и был для них непререкаемым авторитетом. Всего этого он достиг без грозных приказов, не повышая голоса, не подчеркивая свою роль начальника, Лично мне импонировал именно такой, интеллигентный тип руководителя.

Василий Семенович принадлежал к числу начальников, утверждающих себя, что называется, силой, властью. «Приказы начальника не обсуждаются. Начальников не выбирают. Их назначают, или их бог дает» — были его любимые изречения.

Как бы то ни было, он добивался успеха. На его зимовках был порядок, ЧП почти отсутствовали, планы работ выполнялись, все зимовщики возвращались здоровыми и, как правило, довольными, хотя кое-кто и жаловался на его жесткость. Но победителей, как известно, не судят.

Снег лепил все сильнее и сильнее. Видимость сократилась до нескольких метров, и Василий Семенович стал беспокоиться, найдем ли мы оставленный в нише рюкзак. К тому же отведенное нам время истекало, и мы повернули назад.

Путешествие по острову несколько сдвинуло строй наших мыслей, и, приближаясь к сопке, за которой должен был находиться фьорд, мы принялись фантазировать: вот, дескать, выйдем к берегу, а судно ушло, не дождавшись нас. Что будем делать?

— Перво-наперво подумаем о жилье, — обстоятельно рассуждал Василий Семенович. — Обоснуемся в пещере. Потом решим вопрос с продовольствием. Кролики вокруг — мясом будем обеспечены. На скалах, конечно, есть птичьи базары, значит, будут и яйца; это очень полезно, в них все необходимые вещества. Ну, а в качестве деликатеса предлагаю тюленью печенку. Очень вкусна, если ее с умом приготовить! Питаться будем разнообразно, чтобы от цинги уберечься.

— Здесь должна быть кергеленская капуста, — добавил я. — Это лучшее противоцинготное средство. Она помогла первооткрывателям Антарктиды — участникам экспедиции Беллинсгаузена и Лазарева. Кстати, к растительной пище предлагаю еще присовокупить молодые побеги ацены — их можно встретить на берегу под грудами водорослей — и одуванчики. Такие рекомендации дает геолог Обер де ла Рю, автор книги «Два года на островах Отчаяния».

— Про капусту ты верно вспомнил, — согласился Василий Семенович. — Капуста от цинги первое средство. А вот про ацену и одуванчики не знаю, но тебе виднее, на то ты и ученый. А как тут насчет рыбной ловли? Я на берегу под водорослями таких червей видел, прямо как у меня на огороде.

— В этих озерах рыба, к сожалению, не водится. А в море пищей не слишком разживешься. Из рыб здесь, правда, водится нототения.

— Знаю, отличная рыба.

— А Обер де ла Рю дает ей самую нелестную характеристику, называя отвратительной, малосъедобной рыбой, к тому же кишащей паразитами.

— Уж слишком большой гурман твой Обер, как его там по батюшке. Вижу я, дружочек, мы тут с тобой не пропадем, сумеем поробинзонить.

Словом «дружочек», безусловно искренним проявлением симпатии, Василий Семенович тем не менее утверждал и свое положение руководителя. В его воображении мы робинзонили бы, само собой, под его началом. Он органично чувствовал себя начальником.

...Рюкзак был найден, и мы не мешкая направились дальше к фьорду. Увлекшись игрой в робинзонаду, мы едва ли не всерьез стали опасаться, что не увидим наш корабль.

Снегопад прекратился, небо очистилось, и открылись яркая синева бухты, уходящие вдаль скалистые уступы, веселые зеленеющие острова, розовое облако в небе, а прямо перед нами — мачты нашего судна.

— Нет, не судьба нам поробинзонить! — улыбнулся Василий Семенович. И я не без сожаления согласился.

Внизу у моря в лучах солнца на темном галечном пляже валялись тюлени, в воздухе парили большие «носатые» птицы — кергеленские бакланы. В неожиданно прорвавшихся после долгого снегопада потоках солнечного света берег так и просился на цветную пленку.