Герасим Успенский - Васька путешественник

Время приближалось к полудню. Стояла влажная душная жара, и я с нетерпением ждал, — когда же начнёт дуть «моряна».

Моряна — это восточный ветер, который приходит из-за Каспия. Проносясь над большими пространствами воды, он охлаждается и приносит к нам приятную свежесть моря. Если бы не этот ветер, то летом на нашем острове не было бы и житья от жары и духоты. Моряна дует летом почти ежедневно и начинается всегда в одно и то же время — часов около одиннадцати дня, а затихает после захода солнца, так же внезапно, как и началась. Ночью моряну иногда сменяет «береговик» — западный бриз. Он приносит с материка запахи рисовых полей, а нередко и… тучи комаров, которые, впрочем, на острове долго не живут — их на следующий же день моряна снова угоняет и топит массами в заливе. Чаще же всего ночи у нас бывают тихие, тёплые с чёрным бархатным небом, по которому густо рассыпаны яркие южные звёзды.

Сегодня моряна что-то запаздывала, а это значило, что когда она задует, то достигнет большой силы и разведёт в море высокие волны.

Старая пакля была вытаскана, и тут обнаружилось, что в днище лодки нужно забить несколько гвоздей, чтобы подкрепить ослабнувшую доску. Но — вот досада — гвоздей-то я с собой и не захватил! Придётся сходить за ними домой.

Уходя с берега, я невольно посмотрел на обломок руля. «Постой-ка — думаю, — это ведь несколько толстых досок, и они, наверное, ещё хорошие, могут на что-либо пригодиться! Нужно вытащить руль из воды, а то придёт моряна и угонит его в залив».

Однако вытащить обломок из воды просто руками оказалось не так-то легко. Доски снизу обросли зелёной тиной и выскальзывали из рук. «Ладно, — решил я, — возьму из дома железный багор и подцеплю им руль».

Я отправился домой, а Татьянка уселась верхом на опрокинутую лодку и решила подождать меня здесь.

Дома я вытащил из-под стола тяжёлый ящик с разными железными предметами и долго рылся в нём, подбирая подходящие гвозди. В это время я заметил, как у открытого окна взвилась вдруг к потолку занавеска. Над крышей послышался шум ветра — пришла моряна!

Набрав гвоздей, я вышел из дому. По пути снял с наружной стены небольшой пожарный багор, вскинул его на плечо и быстро зашагал к берегу.

Не успел я сделать и десятка шагов, как увидел, что навстречу бежит Татьяна, мокрая, перепачканная с головы до ног серым илом. Бежит и отчаянно плачет. Я бросил багор и подбежал к ней, но не успел задать ни одного вопроса, как услышал прорвавишиеся сквозь плач три слова:

— Па-а-паа, Вась-ка уплы-ы-ы-л!

— Как так уплыл?

— На до-о-о-о-оска-а-а-х!

Кое-как успокоив дочь, я, наконец, добился от неё короткого несвязного рассказа и понял из него вот что:

Котёнок, охотясь за стрекозами, прыгнул на обломок руля и, притаившись на нём, стал подкарауливать добычу. Таня позвала его назад, но Васька не послушался и продолжал лежать на досках, сжавшись в комок, готовый к прыжку. Тут и пронёсся первый порыв моряны. Его оказалось достаточно, чтобы руль сдвинулся с места и немного отошёл от берега. Котёнок забеспокоился, стал бегать по доскам, но перепрыгнуть обратно на берег уже не осмеливался. Вторым порывом ветра, более сильным, доски отогнало ещё дальше от берега. Татьянка решилась выручить Ваську. Она вошла в воду, но, не успев дотянуться руками до руля, увязла по колени в ил. Испугавшись, девочка хотела повернуть обратно, но потеряла равновесие и шлёпнулась в воду. На берег она выбралась уже ползком, цепляясь руками за вязкое дно. А дальше… ей ничего больше не оставалось, как бежать домой за помощью. На берегу в это время никого из взрослых не было.

Я утешил Таню, уверив, что с Васькой ничего плохого не случится, что спасу его обязательно, и послал домой переодеваться. Сам же побежал к берегу.

Когда я достиг бухточки, то увидел, что обломок руля с сидящим на нём котёнком уже вынесло в залив, и теперь он покачивается на мелких волнах — метров за сто от берега. Было видно и то, что Васька уже не мечется в разные стороны, а сидит неподвижно на одном месте. Вероятно, он, подавленный страхом, изо всех своих силёнок держится когтями за мокрые доски, которые раскачиваются и уходят из-под него, словно живые.

Моряна, как бы навёрстывая упущенное, всё усиливалась. Её отдельные порывы слились теперь в сплошной упругий поток несущегося воздуха. Широкие листья инжиров трепетали и хлопали друг о друга. Быстро мелькали лопасти ветродвигателя. Его железная вышка отзывалась протяжным звоном. Здесь, на острове, сила моряны ещё немного уменьшалась высокими развесистыми деревьями и домами, поэтому у самого берега залив был почти спокоен. Но чем дальше от острова, тем свежее ветер, тем выше вздымались волны, тем быстрее они мчались на запад.

Обломок руля с Васькой уже выходил из-под защиты берега. Сейчас его понесёт ещё быстрее и угонит к болотистым, безлюдным берегам материка — на той стороне залива. Нужно выручать беднягу. Но как?

Моя лодка лежала на берегу вверх килем и зияла сквозными щелями, — на ней плыть нельзя. Другие лодки, какие были поблизости, все стоят привязанные цепями к причальным столбикам, а цепи заперты замками. Вёсла от лодок обычно уносят домой — такой здесь заведён порядок. Хозяева лодок — все сейчас по своим делам — кто где, а на берегу никого не видно.

Я посмотрел на пристань катеров. Там стоял один лишь «Фламинго» — тяжёлый морской катер, которым управляет целая команда в четыре человека. Вот если бы был здесь наш маленький быстроходный «Нырок», я бы и один смог на нём поехать. Но «Нырка» не было, — он ещё с утра ушёл на материк и вернётся не скоро.

Было ясно, — чтобы спасти Ваську, нужно немедленно раздобыть лодку. Я наспех соображал: к кому же из своих знакомых следует побежать — попросить ключ от его лодки, да так, чтобы потерять как можно меньше времени?

В ту минуту на берегу показался невысокий человек в синем кителе и фуражке с золотым якорем на околыше. Это механик с «Фламинго» — дядя Ваня Колесников. Он медленно шёл к пристани и покуривал коротенькую трубочку. У механика была своя лодка, которая стояла тут же, в бухточке, а ключ он постоянно носит в кармане, — я знал это. Со всех ног я устремился навстречу Колесникову.

Выслушав меня, дядя Ваня не спеша принялся обшаривать свои многочисленные карманы. Его прокуренные усы топорщились в усмешке, а глаза искоса осматривали залив, отыскивая среди волн обломок руля с котёнком. Колесников не нашёл у себя в карманах ключа от лодки. Он развёл руками и сокрушённо сказал: