Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

Воины растолкали толпу, освобождая проход, и повели белого человека в хижину. Тут лейтенант Смит Олдуик увидел входящих с противоположной стороны в деревню нескольких негров, одетых в лохмотья, оставшиеся от немецкой военной формы.

Англичанин нисколько не удивился этому, и его первой мыслью было, что ему наконец-то пришлось столкнуться с частью армии противника, движущейся с западного побережья, слух о которой достиг британского штаба. Именно признаки ее присутствия лейтенант и разыскивал в джунглях.

Смит Олдуик горестно улыбнулся, обдумывая печальные обстоятельства, приведшие его к такому финалу, хотя он и был далек от потери надежды на благополучный исход дела. Он надеялся, что у него есть маленький шанс убежать от этих людей и добраться до своего самолета.

Среди частично одетых в форму чернокожих был громадный парень с нашивками сержанта. Когда взгляд этого верзилы упал на британского офицера, громкий крик торжества сорвался с его лиловых губ, и немедленно окружавшие сержанта солдаты подхватили восторженный возглас. Они сгрудились вокруг пленника, чтобы поиздеваться над ним.

— Где вы взяли англичанина? — спросил Усанга, чернокожий сержант, у вождя Нумабо.— С ним еще кто-нибудь был?

— Он спустился с неба,— ответил вождь племени,— в странной вещи, летающей, как птица. Она нас вначале очень напугала, но мы долго наблюдали за ней и увидели — она, наверное, не живая, а когда белый человек оставил ее, мы на него напали. Хотя он убил некоторых наших воинов, мы схватили его, ибо мы — смелые мужчины и великие воины племени Вамабо!

Глаза Усанги расширились.

- Этот англичанин прилетел с неба? — переспросил он.

— Да,— ответил Нумабо,— в большой вещи, по форме напоминающей птицу,— на ней он спустился с небес. Эта вещь все еще там, где она опустилась. Рядом с четырьмя деревьями около второй излучины реки. Мы ее там оставили, потому как не знали, что она такое! Мы боялись трогать ее, и она все еще там, если, конечно, не улетела.

— Она не может летать сама,— засмеялся Усанга,— без этого человека ей с места не сдвинуться. Эта ужасная вещь наполняла сердца наших солдат страхом, так как летала через наши лагеря ночью и сбрасывала бомбы на нас. Хорошо, что ты заметил этого белого человека, Нумабо, так как с его большой птицей он пролетел бы над вашей деревней сегодня вечером и убил бы всех ваших людей.

— Он не может больше летать,— сказал Нумабо.— Человеку не положено летать по воздуху, только грешным демонам подвластны такие вещи, и Нумабо-вождь последит за тем, чтобы этот белый человек не делал такого больше,— с этими словами вождь грубо втолкнул молодого офицера в хижину, находившуюся в центре деревни, где Смит Олдуик и был оставлен под охраной двух крепких воинов.

В течение часа или больше узник был предоставлен самому себе. Это время он использовал на бесполезные попытки развязать путы, стягивающие руки. Его усилия были прерваны появлением чернокожего сержанта Усанги. Тот по-хозяйски ввалился в хижину и приблизился к лейтенанту.

— Что вы собираетесь со мной делать? — поинтересовался англичанин.— Моя страна не состоит в войне с этими людьми, захватившими меня в плен. Ты говоришь на их языке — скажи им, что я не враг, что мой народ в дружбе с местным населением и что они должны отпустить меня с миром.

Усанга засмеялся.

— Они не могут отличить англичанина от немца,— заметил он.— Для них не имеет значения, кто вы, за исключением того, что вы белый человек и враг.

— Тогда зачем они взяли меня живым? — удивился англичанин.

— Идем,— сказал Усанга и повел лейтенанта к выходу из хижины.— Посмотри,— сказал он, вытягивая черный указательный палец в тот конец деревни, где хижины располагались таким образом, что между ними оставалось свободное пространство, нечто вроде деревенской площади.

Там лейтенант Гарольд Перси Олдуик увидел несколько негритянок, занятых раскладыванием охапок хвороста вокруг столба и зажиганием костров под небольшими котлами для приготовления пищи на всю деревню. Зловещая цель этих манипуляций была более чем очевидна.

Усанга внимательно смотрел на белого человека, но если он ожидал увидеть и получить удовольствие от проявления страха у пленника, то был вынужден разочароваться: молодой человек, слегка повернувшись к нему, пожал плечами:

— Вы что, бродяги, действительно намерены съесть меня?

— Не мои люди,— ответил Усанга.— Мы не едим человеческого мяса, но Вамабо любят человечину. Они вас съедят, а мы вас убьем, как англичанина, но есть не станем. Эти Вамабо — дикий, некультурный народ, а мы не такие.

Англичанин остался стоять в дверях хижины — этакий любопытствующий зевака, изучающий приготовления к оргии, должной завершить его короткое земное существование. Трудно представить, что лейтенант Смит Олдуик не испытывал страха, однако, если на душе у него и было неспокойно, то это никак внешне не проявлялось. Офицер спрятал свой страх под непроницаемой маской хладнокровия.

Даже жестокий Усанга, должно быть, был поражен храбростью своей будущей жертвы, хотя негр пришел, чтобы насладиться страхом белого человека и по возможности унизить и оскорбить беззащитного пленника. Чернокожий сейчас ни того, ни другого не сделал, успокаивая себя лишь тем, что ругал белых как расу. Особенно доставалось англичанам из-за лютого страха перед британской авиацией, который испытывали немецкие туземные войска в Восточной Африке.

— Никогда больше,— заключил Усанга,— не будет твоя большая птица летать над нашим народом, роняя смерть на нас с неба,— Усанга уж об этом позаботится,— и он резко отошел к группе своих воинов, стоявших около столов. Окружив хлопочущих женщин, они смеялись и шутили с ними.

Несколько минут спустя англичанин увидел немецких вояк, выходящих из ворот деревни, и снова его мысли вернулись к различным тщетным вариантам побега.

В нескольких милях севернее деревни на небольшой возвышенности вблизи реки, где джунгли кончались у подножия холма, раскинулась небольшая поляна — всего несколько акров свободной от зарослей земли, с редкими деревьями, разбросанными на ней. Мужчина и девушка были заняты строительством небольшого дома — уже была почти построена хижина, покрытая тростниковой крышей.

Они работали молча, перебрасываясь лишь редкими словами — это были вопросы или указания, связанные с работой. На мужчине, за исключением набедренной повязки, ничего не было. Его гладкая кожа сильно потемнела от солнца и ветра. Он двигался с изящной легкостью кошки, а когда поднимал что-то тяжелое, движения его были плавны и не чувствовалось, что эти тяжести в какой-то мере его затрудняют.

Когда он смотрел на девушку, а он это делал редко, она ловила его взгляд, и в это время на лице у нее всегда появлялось выражение недоумения. Она считала его загадкой и никак не могла взять в толк, что он такое. Собственно говоря, ее чувства к нему были не без оттенка благоговейного страха, так как за короткий период их общения она обнаружила в этом красивом, подобном древнему языческому божеству мужчине черты супермена и одновременно дикого зверя, тесно переплетенные между собой. Вначале она чувствовала беспричинный женский страх перед ним, естественный в ее немыслимом положении, но постепенно страх проходил, уступая место другому, тревожащему ее чувству.