Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

Потребовалось еще немало времени, пока окончательно в сознании чернокожего Усанги не укоренилась мысль, навеянная большой долей самовнушения, что он получил удовольствие от каждой минуты полета и даже сумел преуспеть в искусстве самолетовождения.

Чернокожий так ревниво оберегал свою вновь приобретенную игрушку, что не захотел возвращаться в деревню и принудил своих бандитов разбить лагерь около самолета, боясь, что у него самым непостижимым образом украдут чудесную летательную машину. Усанга с компанией и пленники оставались там в течение двух дней, и все время в дневные часы Усанга заставлял англичанина учить его искусству летать.

Смит Олдуик, припоминая долгие месяцы усиленной тренировки, прежде чем специальная комиссия, приняв у него экзамен, сочла его достаточно подготовленным летчиком, только улыбался самонадеянности и невежеству упорного африканца. А тот уже потребовал разрешения совершить самостоятельный полет.

— Если бы не боязнь потерять самолет,— объяснял англичанин девушке,— я позволил бы глупому человеку взлететь и свернуть свою дурацкую башку, что тот и сделал бы в две минуты.

Чернокожий настаивал на пробном вылете, однако пилот, наконец, убедил Усангу продлить время подготовки еще на два дня. Тот нехотя согласился с отсрочкой, но в полном подозрений мозгу негра росли сомнения в том, что совет белого человека не был вызван какими-то скрытыми мотивами, то есть Усанга подозревал англичанина в желании убежать самому на самолете. Поэтому, думал чернокожий, белый и отказывается допустить его к штурвалу, когда тот абсолютно в состоянии справиться с аэропланом сам, и нет малейшей надобности обучаться или пользоваться в полете помощью лейтенанта и его инструкциями.

В мыслях черного сержанта зрело решение перехитрить белого человека. Соблазн в облике двадцати четырех обольстительных жен сам по себе был достаточным основанием и побудительным мотивом к полету, и, кроме того, его желание обладать белой девушкой становилось нестерпимым, а он не привык долго сдерживать свои желания.

С этими мыслями Усанга лег спать вечером следующего дня. Постепенно, однако, мысль о Нарату и ее тяжелом характере перебила сон, отнимая у него надежду на осуществление гаремных планов. Если бы только удалось избавиться от прискучившей мегеры! Мысль, раз родившаяся, продолжала существовать, подозрительно готовя почву для злого дела. Но все самые хитроумные планы перевешивал тот факт, что чернокожий сержант на самом деле до смерти боялся своей жены, настолько боялся, что не осмелился бы даже убрать ее, если это не удалось бы сделать тихо, когда она спит. Тем не менее, по мере того, как один план за другим, вызываемый силой воображения и разбушевавшимся вожделением, были отвергнуты, Усанга вдруг замер: как удар молнии, ему в голову пришла чудесная идея. Озарение заставило его сразу подняться с охапки травы, которая служила ему постелью. Сна не было ни в одном глазу. Усанга уселся, возвышаясь над спящими товарищами.

Когда начало светать, он едва мог дождаться возможности осуществить свой план. Как только покончил с завтраком, отозвал нескольких воинов в сторонку и говорил с ними несколько минут.

Англичанин, обычно не выпускаемый из поля зрения предприимчивого негра, увидел, как тот что-то подробно объясняет своим головорезам, и по жестам и манерам черного сержанта было очевидно,— он их склоняет с каким-то действиям и дает указания, как правильно все осуществить. Несколько раз лейтенант замечал, как глаза негров поворачивались в его сторону, а однажды чернокожие внимательно посмотрели на девушку.

Все эти дни лейтенант Смит Олдуик жил в непреходящей тревоге, ожидая от захвативших их чернокожих всего наихудшего. Пока опасения его оказывались пустыми, но сейчас, похоже, Усанга затевал что-то весьма недоброе и грозившее им с Бертой Кирчер какими-то большими неприятностями, это было заметно по выражениям лиц черномазых негодяев.

Он не мог освободиться от тревожной мысли и поэтому продолжал внимательно, но незаметно наблюдать за чернокожим сержантом, хотя, с чем он вынужден был согласиться, так это с тем, что сам он бессилен предотвратить любой удел, приготовленный сержантом и судьбой для них обоих. Даже копье — оно у него было, когда их взяли в плен,— негры отняли. Поэтому теперь англичанин был полностью разоружен и находился в абсолютной власти черного сержанта и его приверженцев.

Лейтенант Гарольд Перси Смит Олдуик недолго ждал, терзаясь неизвестностью, прежде чем обнаружил что-то из намерений Усанги, ибо почти немедленно после того, как сержант закончил давать указания подчиненным, несколько воинов подошли к англичанину, а трое направились к девушке.

Без единого слова объяснения воины схватили молодого офицера и бросили лицом на землю. Минуту он сопротивлялся и пытался освободиться, даже успел нанести несколько тяжелых ударов своим противникам, но их было слишком много, и он на большее не мог рассчитывать, нежели просто задержать их в выполнении пока непонятных ему намерений. Как он скоро обнаружил, их цель заключалась в том, чтобы связать ему руки и ноги. Когда это, к их радости, им удалось, они перевернули его на спину, и тогда он увидел, что Берта Кирчер тоже была связана.

Смит Олдуик лежал в таком положении, что ему было видно почти все пространство луга и стоящий на нем самолет. Усанга разговаривал с девушкой. Она отрицательно качала головой в знак резкого несогласия.

— Что он вам говорит? — крикнул англичанин.

— Он собирается увезти меня на самолете,— отозвалась девушка.— Он хочет отправить меня дальше в глубь страны, где живет другое племя. Как он утверждает, там он станет вождем, а я буду одной из его жен,— и, к удивлению англичанина, девушка повернула к нему свое улыбающееся лицо.— Но опасности в сущности и нет никакой,— продолжала она,— так как мы оба умрем в течении нескольких минут. Дайте мне только добраться до самолета, и если он сможет подняться на высоту ста футов от земли, мне незачем будет больше бояться чернокожего ухажера.

— Боже! — воскликнул Смит Олдуик.— Разве нет другого пути, чтобы отговорить его? Пообещайте, что угодно, все, что вы хотите. У меня есть деньги, столько денег, сколько этот бедняга не может себе даже представить. Во всем его будущем королевстве таких денег никогда не будет. Скажите ему это и еще скажите, если он не тронет вас, я даю ему слово — я их все доставлю ему.

Девушка покачала головой.

— Это бесполезно,— сказала она.— Он не поймет, а если и поймет, то не доверится вам. Чернокожие сами так беспринципны, что они не могут представить себе, что кто-то умеет держать слово, а особенно эти чернокожие не доверяют англичанам. Их учили немцы, что англичане самые вероломные и бесчестные люди. Нет, пусть будет, как я решила. Сожалею, что вы не можете лететь с нами, если бы самолет поднялся достаточно высоко, моя смерть была бы намного легче, но все равно, она будет достаточно легкой, более легкой, чем та, которая, вероятно, ожидает вас. Так что не грустите обо мне.