Леонид Баскин - Этология стадных животных

К десяти обе группы укладываются на отдых. Я зарисовываю, кто как лег, прикидываю расстояния между животными, зарисовываю план местности.

Пойдем других искать, — предлагает Курбан. — Чего тут делать? Теперь до вечера не встанут.

Я не возражаю.

Едва мы встаем, как ближняя к нам группа с места бросается бежать. Проскочив метров тридцать, одна из самок останавливается, делает пару шагов к нам, а остальные стенкой выстраиваются сзади. Следует громкое «пшиу…», передняя овца галопом мчится к краю ущелья, через несколько мгновений вся группа скрывается из виду.

Я слюнявлю палец, поднимаю его кверху. Архары побежали по ветру, наверное, главное для них было — добраться до ущелья. Минут через двадцать мы видим, как они цепочкой выбираются на противоположный край, объединяются с другой группой, тоже ушедшей за ущелье, пересекают желтый склон, скрываются из глаз.

Издалека щель мало заметна. Чуть краснеют камни противоположного, обращенного к нам края. Мы подходим вплотную, нам открывается грозная глубина пропасти. Ущелье огромно, до другого его края впору долететь лишь птице, а камень уже не перекинешь. Дна не видно. Там внизу синева, клубится туман. Вдоль бортов тянутся широкие карнизы. Кажется, что по ним, наметив сверху путь, можно бы и спуститься. Но сколько мы ни пытаемся проследить взглядом тропу, где-нибудь и оказываемся в западне. Впрочем, Курбан смеется, говорит, что знает места, где можно пройти.

Перейдя ущелье архары оказываются в безопасности. Мы вспугиваем еще одну группу, и тактика ухода через ущелье повторяется.

Я спускаюсь с гор довольный. Мы видели немало архаров, есть интересные наблюдения. День прожит счастливо.

Наша жизнь течет налаженной чередой. В пять подъем, в шесть выезд, в семь мы уже на работе. Расположившись поудобнее, шарим по склонам Копетдага в бинокль. Пока что ни мне, ни Борису не удается самим заметить архаров. Курбан радуется этому, как всему, в чем он преуспел, обогнал других. Даже такая малость, как сесть в кабину, ему приятна, и я ежедневно доставляю товарищу радость.

Казалось бы, смотрим в одну и ту же сторону, и зоркость вроде бы одинакова, проверяем это по удаленным деревьям, отдельно торчащим камням. Но заметить архаров нам не удается. Я устанавливаю на треноге подзорную трубу, на ней есть прицел, и когда Курбан направляет трубу прямо на архаров, мы видим их. В круглом поле, приближенные к нам в тридцать, а то и в шестьдесят раз, пасутся, живут своей жизнью дикари. Теперь, когда место, куда смотреть, нам хорошо известно, мы можем найти их и в бинокль. Но не раньше. Курбану это доставляет тихую радость. Он чувствует себя исполнившим долг.

— Давай теперь смотри, пиши, а я буду цыпленка-табака делать.

Курбан берет с собой в горы ружье. У него отличный «Зауер». Пока мы поднимаемся наверх, он несколько раз останавливает машину, выскакивает из кабины, навскидку стреляет по кекликам. Выскакиваем и мы с Борей, тоже стреляем. Если наши выстрелы удачны, Курбан мрачнеет, ничья не приносит ему радости.

Устроившись поудобнее, мы ведем наблюдение за архарами. Я начал с того же, что и во время работы с домашними овцами: меряем ритм пастьбы, частоту переходов с места на место, описываем строй пасущихся животных. Группа не стоит на месте, она челноком снует туда-сюда по склону. Темп наблюдений очень быстрый, так что мы работаем вдвоем с Борей. Один смотрит в трубу и диктует, другой записывает. Время от времени мы меняемся.

Между тем Курбан ощипал кекликов. Каждого кек-лика Курбан разворачивает словно пиджак и прокалывает двумя палочками, одну через ноги и спинку, другую через крылья. Он укладывает распластанных, чуть подсоленных птиц на угли. Ничего не скажешь, Курбан — мастер, делает так, как от века готовили чабаны и охотники дичь, разве что нет времени спрыснуть ее кислым вином и дать полежать. Кислота растворяет белок, мясо делается еще нежнее.

В первые выходы в горы мы брали с собой котелок, чтобы вскипятить чай, потом перестали, послушались Курбана, предпочитавшего готовить чай во фляжке. Ему нравилось приучать нас все делать в горах по-своему, и мы не сопротивлялись, авторитет Курбана был высок.

До конца ноября мы облазили все окрестные урочища, стали уже неплохо ориентироваться. Работать над Фирюзой мне не понравилось из-за непроходимого ущелья. Через час-два все группы архаров переходили на противоположную от нас сторону, скрывались в лощинах.

Мы часто ездили в урочище Чаек и гору Душах. Шоссе вело туда через соседний с Фирюзой поселок Чули. Потом поднимались по нехорошей, опасной дороге вверх. На Душахе архары были очень пугливы, браконьеры не давали им житья. Летом здесь пасли скот, а кое-где вились полупроезжие дорожки, по которым Гаврилыч завозил нас довольно высоко. Обычно мы оказывались над архарами. Они на рассвете спускались в ложбинки пониже, где уже зазеленела после первых осенних дождей трава. Часам к одиннадцати бараны поднимались мимо нас к вершине горы, собирались там на полянах среди арчевых лесков, ложились на отдых. Случалось, мы насчитывали в одном скоплении больше сотни архаров.

Напротив Душаха, отделенные нешироким плато, спускались склоны главного Копетдага. Курбан называл эти места «Чаек». Неглубокие, кое-где проходимые ущелья делили травянистый склон на широкие ленты, уступами сбегавшие вниз. Довольно скоро мы заметили разницу в поведении спугнутых архаров на Душахе и Чаеке. Круглый, мощный Душах, изрезанный глубокими ущельями, весь в темно-зеленых узорах зарослей арчи, был домом большого стада архаров, того, что собиралось на дневку ближе к вершине горы. Стоило нам появиться, как ближние группы архаров бросали пастьбу, вставали с лежек и без долгих раздумий уходили прочь. В конце концов лишь в подзорную трубу мы могли заметить их на новом месте. Лазая ежедневно по склонам Душаха, мы уже достаточно знали его, чтобы убедиться в зоркости архаров. Они различали нас на расстоянии больше километра. Но облик людей был им неприятен, они не хотели нас видеть, уходили еще дальше, скрывались за горизонтом.

По-иному вели себя архары на Чаеке. Едва потревоженные, они не успокаивались, пока не узнавали опасность. Нередко даже подходили ближе, чтобы лучше рассмотреть, или поднимались выше и с пригорка наблюдали за нами. В трубу были отчетливо видны их узкие, светло-карие глаза. Случалось, мы лежали совсем тихо, прятались очень старательно, и все-же овца-вожак не успокаивалась, вновь и вновь будоражила свою компанию свистом, в крайнем случае не ленилась сделать круг и зайти с подветренной стороны. Удостоверившись по запаху, что не ошиблась, вожак уводила группу через ущелье на другую плоскотину. С этого момента она уже не теряла нас из виду, не подпуская ближе, но и не стремилась убежать. Лучше было не прятаться, тогда архары вели себя спокойнее. Тревога вновь овладевала ими, когда мы скрывались в ущелье или залегали в траве.