Марк Хансен - Куриный бульон для души: 101 история о животных (сборник)

Коти до сих пор со мной. Ей сейчас восемнадцать лет, а она все еще бодра. Теперь у меня есть квартира побольше, и я подумываю завести немецкую овчарку, но не ради защиты. С этим делом справляемся и мы с Коти.

Год моего десятилетия стал первым годом, когда у всех членов нашей семьи была работа. Папу уволили с его основного места работы, однако он находил малярные и плотницкие заказы по всему городу. Мама шила красивые платья и пекла пироги для людей со средствами, а я работала после школы и по выходным у миссис Бреннер, соседки, которая разводила кокер-спаниелей. Мне нравилась моя работа; особенно любила обихаживать и кормить игривых щенков. С гордостью отдавала свой заработок маме, помогая семье, но и сама работа была просто замечательной. Я занималась бы ею даже без всякой платы.

В те «трудные времена» я довольствовалась платьями из благотворительных магазинов и линялыми джинсами. И прощалась со щенками, которых отправляли жить в богатые дома, безо всяких сожалений. Но все изменилось, когда в щенячьем домике появился «рождественский» помет. Эти шесть щенков были последними из тех, которые могли успеть родиться до Рождества.

Когда я вошла в дом, чтобы впервые покормить их, мое сердце сделало сальто-мортале. Один сияюще-рыжий щенок с печальными карими глазками завилял хвостиком и прыжками помчался приветствовать меня.

– Похоже, у тебя уже есть среди них подружка, – хмыкнула миссис Бреннер. – Будешь ответственной за ее кормежку.

– Ноэль, – прошептала я, держа собачку у самого сердца, сразу же почувствовав, что она особенная. И каждый последующий день крепил между нами необъяснимые узы.

Приближалось Рождество, и однажды вечером за ужином я взахлеб рассказывала об особых качествах Ноэль… примерно этак в сотый раз.

– Послушай, детка, – папа отложил вилку. – Может быть, когда-нибудь у тебя будет собственный щенок, но сейчас времена очень трудные. Ты знаешь, что с завода меня уволили. Если бы не работа, которую я получил в этом месяце, делая ремонт в кухне у миссис Бреннер, не знаю, что бы мы делали.

– Я знаю, папа, знаю, – прошептала я. Видеть печаль на его лице было невыносимо.

– Нам придется в этом году затянуть пояса, – вздохнул он.

В канун Рождества непроданными остались только Ноэль и крупный кобелек.

– Их заберут позднее, – объяснила миссис Бреннер. – Я знаю семью, которая берет Ноэль, – продолжала она. – Ее будут растить, буквально купая в любви.

Никто не сможет любить ее так, как я, думала я. Никто .

– Ты сможешь прийти завтра утром? – спросила миссис Бреннер. – Я буду отнимать от матери очередных щенков через день после Рождества. Вымой полы с сосновой хвоей и постели свежую подстилку для нового помета. Будь добра, покорми собак и на псарне, ладно? У меня будет полон дом гостей. Ах да, и еще попроси папу тоже прийти вместе с тобой. Одну из дверец кухонного шкафчика нужно немного подтянуть. Он проделал такую замечательную работу, что я всем ею хвастаюсь!

Я кивала головой, едва улавливая ее слова. Новые щенки будут милашками, но среди них не будет другой Ноэль. Никогда! Мысль о том, что кто-то другой будет воспитывать моего щенка, была почти невыносимой.

В рождественское утро после посещения церкви мы вскрыли свои скудные подарки. Мама надела фартук, который я сшила для нее на уроках домоводства в школе, с восторгом, достойным платья, доставленного прямиком из Парижа. Папа громко восхищался новым браслетом для часов, который я ему подарила. Он был даже не из настоящей кожи, но папа заменил им свой обтрепанный старый браслет и любовался новым, точно он был золотым. Он торжественно вручил мне книгу «Красавчик Джо», и я обняла их обоих. У мамы с папой друг для друга подарков не было. Какое печальное получилось Рождество, хотя все мы и притворялись, что это не так!

После завтрака мы с папой переоделись, чтобы идти к миссис Бреннер. Во время короткой прогулки мы болтали, махали руками проходившим мимо соседям, и старательно избегали тем, связанных с Рождеством и щенками.

Папа попрощался со мной, направляясь к кухонной двери дома Бреннер. Я пошла прямо в щенячий домик на заднем дворе. Там было до странности тихо – ни рычания, ни тоненького лая, ни даже шороха бумаги. Атмосфера его была такой же печальной и мрачной, как я сама. Разум командовал мне начать уборку, но душе хотелось сесть посреди пустого пола и завыть.

Как странно вглядываться в прошлое, в дни детства! Некоторые события стираются из памяти, их детали приблизительны, а лица неразличимы. Но я совершенно четко помню, как вернулась домой в то Рождество. Вот я вхожу в кухню, наполненную ароматом жаркого, томящегося на плите. Мама откашливается и зовет папу, который внезапно появляется в дверях, ведущих в гостиную.

Странно охрипшим голосом он прошептал: «Счастливого Рождества, детеныш», – и, улыбаясь, бережно вложил в мои руки Ноэль, на шее которой был повязан красный бантик. Любовь родителей ко мне слилась с моей всепоглощающей любовью к Ноэль и вырвалась из моего сердца, точно сверкающий фонтан радости. В этот момент стало абсолютно, без тени сомнения ясно, что это самое удивительное Рождество в моей жизни.

Был сезон ягнения овец. Телефонный звонок соседей заставил нас с отцом поспешить в их хлев, чтобы помочь при трудных родах. Мы обнаружили там ягненка, чья мать умерла, рожая его. Сиротка был совсем слабый, замерзший, еще покрытый плацентой и передвигался на невероятно длинных и подгибающихся ножках. Я укутал его своей курткой и уложил в наш грузовичок-пикап, чтобы отправиться в недолгий обратный путь к нашей маленькой семейной ферме в сельской местности Айдахо.

Мы ехали через наш скотный двор, минуя поочередно коров, свиней, кур, собак и кошек, но папа, не задерживаясь, направился прямо в дом. Я тогда ни о чем таком не догадывался, но этому ягненку суждено было стать не просто обычным бараном – так же как и мне суждено было стать не просто семилетним мальчиком: мне вот-вот предстояло примерить на себя роль «мамочки»!

Держа ягненка на руках, я принес его в кухню. Пока мы с мамой вытирали малыша сухими полотенцами, папа подкармливал печь углем, чтобы обеспечить новорожденного согревающим теплом и предупредить возможную простуду. Пока я гладил его курчавую маленькую головку, кроха пытался сосать мои пальцы. Он был голоден! Мы надели соску на бутылочку, полную теплого молока, и сунули ему в рот. Он прихватил ее губами, и его челюсти тут же заработали, точно машинка, перекачивая питательное молоко в животик.