Марк Хансен - Куриный бульон для души: 101 история о животных (сборник)

– Вы что-нибудь узнали? – спросила я.

– Увы, нет, – ответила она. – Мой брат проверил архивные документы за пятнадцать лет и тоже не смог ничего найти. – Она глубоко вздохнула и продолжала: – Вы уверены, что птица говорит именно «Энни»?

Я ответила, что на данный момент это единственное, в чем уверена, поблагодарила ее за помощь и повесила трубку.

Был еще один момент, который не вызывал у меня сомнений: Тако где-то слышал об Энни. Птицы ничего не придумывают. Печальная судьба Энни почему-то отпечаталась в его памяти. Пришло время смириться с тем фактом, что я, возможно, никогда не выясню, кто была эта Энни и что с ней случилось.

Прошло два месяца. Тако продолжал набирать вес и проявлять все более нежную привязанность к нам. Он снова оброс бриллиантово-зелеными перышками, глаза его стали ясными. Спинка полностью зажила. И он продолжал говорить об Энни. Он твердил о ней от рассвета до заката. Мы перестали покрываться гусиной кожей при каждом упоминании о ней. Мы просто приняли как данность то, что случилось с бедняжкой Энни.

Однажды вечером настала моя очередь проводить у себя встречу нашего клуба любителей птиц. К моменту прибытия собравшихся были поданы кофе и печенье. Мы устроились в гостиной, которая расположена рядом с нашим домашним «птичником», чтобы обсудить грядущую кампанию по сбору средств.

И вдруг прозвучал голос, громкий и отчетливый:

«Бедняжка Энни. Энни умерла. У Энни кровь. Бедняжка Энни».

Ошарашенные присутствующие смолкли и прислушались. Одна женщина из клуба повернулась ко мне и сказала:

– А мне казалось, ты не любишь мыльные оперы!

– Я и не люблю. О чем ты говоришь? – не поняла я.

– Энни, – повторила женщина. – Она умерла. Кажется, Роберт убил ее.

– Нет-нет, – возразила другая заводчица. – Это был не Роберт. Это был Джеймс. Разве ты не помнишь? У него еще была интрижка с соседкой сестры Энни…

Я оставила своих коллег обсуждать любимый сериал и подошла к клетке Тако. Теперь стало ясно, что одна из его владелиц смотрела тот же сериал, и Тако тоже его слушал. Он склонил головку набок, посмотрел на меня и отчетливо произнес:

– Тако проголодался? Хочешь, я почешу тебе головку?

Тайна Энни наконец разрешилась, и он был готов обсуждать другие темы.

Сегодня у Тако есть подружка, другая оранжевокрылая «амазонка» по имени Белл. Когда у них появился первый птенчик-девочка, нам пришлось назвать ее… Энни.

Когда становишься практикующим ветеринаром, первое, с чем приходится учиться смиряться, – это то, что большинство твоих пациентов не понимают, что́ ты с ними делаешь. Идет ли речь о плановой вакцинации или о неотложном лечении, для большинства из них визит к ветеринару связан с чувством тревоги или состоянием дискомфорта. Оглядываясь назад, вспоминаю множество животных, больших и маленьких, чьи жизни я спас или, по крайней мере, избавил от серьезных заболеваний или болезненных травм. Большая часть их без колебаний кусали, лягали или бодали своего благодетеля при любой возможности. Разумеется, попадались и такие, которые, казалось, понимали, что им хотят помочь. Но самой большой редкостью остается встреча с пациентом, демонстрирующим полное доверие и очевидную благодарность за твои усилия.

Несколько лет назад теплым весенним вечером пожилой фермер привез в нашу клинику своего раненого черного лабрадора. Фермер стриг траву на лужайке тракторной газонокосилкой, и его пес выскочил по ходу движения машины прямо перед режущим брусом. Прежде чем фермер успел остановить механизм, брус подмял пса, и одна из его задних лап была серьезно повреждена.

Мы внесли в клинику животное из кузова пикапа, принадлежавшего его владельцу, и уложили на смотровой стол. Пес был ослаблен шоком и кровопотерей, но спокойно зализывал раненую лапу. Краткий осмотр показал, что конечность спасти не удастся. Я объяснил хозяину, что нам придется ампутировать лапу, чтобы спасти собаке жизнь. Тот согласился, чтобы мы проделали все необходимое. Я поставил животному капельницу для переливания крови, сделал уколы от боли и шока и запланировал операцию на следующее утро. Пес спокойно принимал все эти процедуры, не скуля и не демонстрируя никаких эмоций.

Операция прошла успешно, и к следующему утру пес уже прыгал на трех лапах. Еще несколько дней я ежедневно выводил его на короткую прогулку по лужайке возле клиники и помогал, когда было нужно, держать равновесие. Он был идеальным пациентом и, казалось, всегда ценил мою помощь. Позднее, когда я снимал швы с лапы, пес воспринял процедуру невозмутимо, не скулил, и нам не понадобился намордник.

Я считал его просто очень хорошим пациентом, не особо отличавшимся от других собак, которых мне приходилось лечить, вплоть до того дня, когда он должен был отправиться домой. После того как его погрузили в пикап хозяина, мы с фермером пару минут поговорили о состоянии пса. Когда я повернулся, чтобы вернуться в клинику, Блэки заскулил и попытался выпрыгнуть из машины, чтобы бежать за мной. Его владелец, мистер Барсон, заметил:

– Знаете, мне кажется, он полюбил вас и хочет остаться здесь.

Я был удивлен, но сказал только:

– Да, похоже, что так. Но, вернувшись домой, он скоро меня забудет.

Я знал, что с псом будут обращаться хорошо, поскольку мистер Барсон был очень добрым человеком и заботился о своих животных.

Прошел почти год. Меня вызвали на ферму Барсона помогать при рождении теленка. Я припарковал грузовик и был занят выгрузкой оборудования, когда из-за угла амбара галопом вылетел огромный черный пес. Он громко лаял, шерсть на его загривке стояла дыбом. Это был Блэки. Подбежав на трех лапах на расстояние двух – двух с половиной метров от меня, он внезапно остановился и замер.

Пристально глядя на меня, Блэки медленно двинулся вперед, виляя хвостом. Потом нежно взял в пасть мою руку и просто держал ее, не отрывая взгляда от моего лица. И все это время тоненько скулил.

Я был поражен, и горло мое сжалось от эмоций. Гладя пса по голове, я ласково заговорил с ним. Он одарил меня напоследок согревающим сердце взглядом и коротко залаял на прощание, а потом деятельно занялся изучением покрышек моего грузовика.

В длинной веренице животных, которых ветеринар лечит за годы своей профессиональной деятельности, есть немногие, которые стоят особняком. Для меня Блэки навсегда останется «тем, кто помнит».

Джек Кэнфилдрос в окружении всевозможных животных. В доме всегда была хотя бы одна собака – в основном колли и немецкие овчарки, к которым временами присоединялась какая-нибудь дворняжка, – и две-три кошки, не считая хомяков, песчанок, кроликов, длиннохвостых попугаев, белых мышей, коробчатых черепах, тропических рыбок, енотов, лошадей, коров, коз и, наконец, целой псарни неугомонных афганских борзых. Эта любовь к животным перенеслась и во взрослую жизнь, в которой его сопровождала вереница замечательных собак – лайка, английская овчарка и золотистый ретривер, а также кошки, которых было слишком много, чтобы упомнить всех. И все они становились членами семьи, наделенными полными правами в доме. В настоящее время Джек является гордым владельцем Дейзи, золотистого ретривера, трех кошек (Бодхи, Эшли и Роки) и пруда с чудесными кои и золотыми рыбками.