Павел Мариковский - По Семиречью

Как всегда, жаль раскапывать муравьиное гнездо. Но что поделать! Под холмиком величайший переполох.

Раскопка не дала ничего нового. Деятельных и всегда торопливых малышек в гнезде оказалось мало, не более пятой части колонии. Как они, такие крохотные, могли прокормить большую ораву великанов? Тогда я разыскиваю другой такой же муравейник и усаживаюсь возле него на походный стульчик.

Маленькие рабочие в вечном движении. Интересно смотреть за ними, занятыми поисками добычи. Быстрый бросок — остановка, размахивание усиками, поворот головы в разные стороны и снова молниеносный бросок. И так до бесконечности, до первой добычи. Поймать маленького охотника очень трудно, до того он ловок и стремителен.

Муравьи не случайно оказались в таком мокром месте, где ноги вязнут почти по щиколотку. Не так давно здесь была вода. Они переселились сюда всей семьей с холмов на жаркое и сухое лето, пока еще не высох солончак. Ведь влажную почву гораздо легче рыть. К зиме же они переберутся обратно на сухие холмы. Такие выезды «на дачу» делают в пустыне и другие виды муравьев.

День пролетает быстро. То на солянках нашлось сразу несколько интересных галлов: и пушистые большие, и коричневые шишечками, и из белых чешуек крупной почечкой, и еще разные. То попалась редкая оса, охотящаяся на гусениц полынного шелкопряда. У самой машины оказалось несколько норок совсем неизученного пустынного тарантула. Увидал, как уховертки затаскивали через очень узкий вход в норку кусочек зеленого листика, а когда вскрыл их жилище, то натолкнулся на обширные ходы и в них более полусотни молодых уховерточек. Все они были детьми одной трудолюбивой матери-кормилицы.

Но вот солнце склонилось к холмам: белый солончак сперва стал алым, потом по нему, такому яркому и будто полыхающему пожаром, с вершины ближайшего холма, как кинжал, скользнула резкая синяя тень, и скоро он сам весь потух, слился с зелеными берегами и потемневшим небом. Из пустыни в сторону далекого Балхаша пролетели утки. Стало прохладнее, и, хотя занемели ноги, я вновь на походном стульчике сижу у гнезда муравьев, не шелохнувшись, в томительном ожидании.

Маленькие, юркие разведчики-добытчики давно уже возвратились в гнездо: их трудовой день закончился. Лишь иногда кое-кто запоздалый примчится и без остановки заскочит во вход жилища.

— Сейчас все выяснится, — говорю я себе в утешение, оправдывая скучные часы ожидания, проведенные возле муравейника. — А если ничего не выяснится? Сколько раз так бывало, — мелькает другая мысль.

Но мне везет. Я счастлив, отгадал загадку! Давнее предположение оправдалось. Из норки один за другим степенно выползают большие муравьи и отправляются на поиски пищи. Они, конечно, не так быстры, как их маленькие сестры. Куда им, таким медлительным! Но зато внушительный рост и сила у них отменные. Быстрота же, к чему она ночью, когда ящерицы спят, воздух прохладен и все ночные насекомые неторопливы?

Так вот кто вы такие! И совсем не домоседы-лентяи. Кто же мог подумать, что муравьи-проформики трудятся в две смены, что маленькие, юркие муравьи охотятся днем, а большие и медлительные — только ночью?

Работу в две смены еще никто не видал у муравьев, и меня радует открытие этого маленького секрета.

На следующий день я увлекся и далеко ушел от стоянки в пустыню. На обратном пути пришлось торопиться: наступали сумерки. Вот кончились солончаки, пошли редкие заросли чингиля. Усталая Зорька бежала по пятам. За день она порядком помоталась: песчанки, жаворонки, ящерицы — все это так интересно для молодой собаки.

Неожиданно раздался громкий и хриплый лай. Он очень походил на крик косули. Шагах в восьмидесяти от кустика к кустику не спеша пробежала крупная лисица.

Зорька встрепенулась, заметив зверя, и помчалась за ним. Лисица побежала дальше в кусты, как-то забавно подскакивая на месте и виляя хвостом. Всем своим видом она как будто показывала приветливость и желание порезвиться.

— Еще заблудится собака, — подумал я, решительно позвал к себе спаниеля и строго приказал идти рядом.

Лиса же, не переставая, прыгала, виляла хвостом, хрипло лаяла и продолжала бежать поблизости. Спрятавшись за куст, она вставала на задние ноги и внимательно смотрела на нас. Временами же она совсем смелела и, приблизившись, вновь начинала кривляться, будто стараясь обратить на себя внимание. Хитрый зверь, видимо, понимал, что я без ружья и не опасен.

Странная лисица. Что ей надо?

Вблизи показалась отара овец, позади нее на лошади — чабан. Вдали виднелась юрта. Только здесь лиса отстала, исчезла.

— Это старый, вредный лис, — сказал мне чабан, — все время тут крутится возле нас. Недавно заманил молодую собаку и задушил. Потом зарезал ягненка. Очень вредный лис. Надо стрелять такого лиса!

Так вот почему хитрый зверь бежал все время рядом с нами, кривлялся, размахивал хвостом и лаял. Он хотел заманить спаниеля.

Хитрость его не удалась.

Надоела Жусандала, и мы по первой попутной дороге помчались к горам Анрахай. По работе мотора чувствуется подъем. Сбоку вьется розовая река зарослей курчавки, она заполнила все сухое русло, промытое дождевыми потоками. Вот и первые пологие холмы. В распадках между ними зеленое пятно пахучей полыни, несколько развесистых тамарисков, украшенных розовыми цветами. Из зарослей выскакивает заяц. Возможно, он здесь жил все лето один, теперь же, напуганный неожиданным появлением людей, помчался в панике по голым холмам, сам не зная куда; кругом ни кустика, и негде скрыться. Быть может, он знает еще такой же крошечный зеленый распадок с таким же, как и он, одиноким зайцем и теперь держит туда путь, ищет спасения у своего соседа.

Вдали между холмами показывается густая зеленая полоска. Опять саксауловый лес! Надо остановиться. Но низенькие и редкие деревья все время расступаются в стороны, а впереди все та же заманчивая зеленая полоска, как будто с густыми растениями.

Нет здесь густого саксаулового леса, и незачем о нем мечтать. Настоящие саксаульники далеко, в пойме реки Или за сыпучими песками. Но и в этом редком леске есть обитатели.

На большом саксауле видно какое-то темное пятно. Оттуда взлетает орел. Темным пятном оказывается его гнездо из кучи сухих, кое-как переплетенных веток. На плоской, как стол, поверхности гнезда два больших белых птенца.

В саксауловом леске много гнезд муравьев-жнецов. В центре большого холмика земли, образовавшегося при строительстве подземных камер и ходов, расположен единственный вход в муравейник. Холмик весь сложен из мелких красных камешков, которые муравьи подняли наверх с большой глубины и уложили на светлую лёссовую почву. Муравьи-жнецы всегда докапываются до водоносного слоя. Они не могут жить без воды. По гнездам муравьев-жнецов поэтому легко догадаться, где находится грунтовая вода. В этом саксауловом леске много муравейников жнецов и определенно есть вода.