Павел Мариковский - По Семиречью

Обычно возле колоний тлей вскоре же появляются муравьи. Они собирают сладкие выделения, берегут своих дойных коровушек, охраняют их от врагов, всячески заботятся о них. Здесь же нет никого. В пустыне редки тли, и муравьи слабо приучены к «скотоводству».

Выделения тлей собирают и пчелы, и мед этот, не особенно вкусный, значительно уступает цветочному. Пчеловоды называют его падевым. Но здесь он ни к чему и диким пчелам. Цветов так много…

Я объясняю открывателю сладких камней, отчего все так получилось. Он удивляется, слезает с коня, берет у меня лупу и внимательно смотрит на тлей, а потом долго и энергично плюется.

Теперь ему не нравятся сладкие камни. Плохой на них сахар, если он выбрасывается из кишечника тлей. Пусть его едят муравьи. Ни к чему он человеку!

С холма на холм мчится наша машина, поднимая сзади длинное облако светлой пыли.

На далеком горизонте замаячила желтая точка. Что это? Большой камень, кибитка кочевника или заблудившийся верблюд? Точка колышется, то станет плоской, то вытянется полоской кверху, с каждой минутой все больше и больше, и вот, наконец, перед нами среди чахлых кустиков старинный, полуразрушенный глиняный мавзолей и рядом с ним небольшой колодец.

Хорошо размяться после долгой езды на машине.

Когда-то здесь, много тысяч лет назад, в тяжелый для растений и животных засушливый период земли, ветер перевевал чистый песок, в одном месте наносил высокие округлые холмы, в другом выдувал глубокие, как чаша, впадины. Потом климат пустыни изменился, стали перепадать дожди, песками постепенно завладели растения, и теперь они, как море с застывшими волнами, покрыты зеленым ковром, поверхность почвы густо пронизана тонкими крепкими корешками, и о том, что под темной почвой находится слежавшийся песок, можно только догадаться по овражкам да по автомобильной дороге.

В этой пустыне, как и во многих других местах, всюду множество светлых холмиков размером немного больше обеденной тарелки. Иногда эти холмики идут цепочкой или переплетаются замысловатыми, извилистыми линиями. Если найти такую свежую цепочку, сесть у самого свежего холмика с еще влажной землей и вооружиться терпением, можно увидеть, как холмик зашевелится и кто-то снизу вытолкнет очередную порцию земли. Иногда, впрочем очень редко, если долго и тихо сидеть возле холмика, можно увидеть и самого хозяина. Он может вознаградить ваше терпение: высунет на мгновению свою голову, чтобы взглянуть на мир, сверкающий солнцем. Физиономия зверька забавная. Глаза — едва заметные точечки, не больше булавочной головки, на конце мордочки сверкают белизной большие загнутые резцы. Это слепушонка, неутомимый подземный труженик. Всю жизнь он беспрестанно роет ходы, ищет личинок насекомых, корешки и луковицы растений.

Слепушонка неуязвим для врагов. Под землей его не поймаешь. Впрочем, у самого холмика его иногда поджидают самые догадливые волки и лисы. Но охота эта утомительная и требует много времени.

Не все знают о том, что в пустыне слепушонка совершает громадную работу, перелопачивает всю поверхность земли, рыхлит почву, делает ее проницаемой для воды и воздуха. Можно сказать без преувеличения, что в местах, где обитают эти грызуны, за 10–12 лет поверхность почвы ими тщательно перепахивается. А так как это делается постоянно, то польза от четвероногого землепашца очень большая.

Я брожу по заросшим холмам, приглядываюсь к следам работы подземного жителя. Холмики слепушонки — отменное место для многих насекомых. На них всюду устроились личинки муравьиных львов, и не будь слепушонки, не было бы здесь и этого насекомого. Холмики всюду пронизаны норками разных жуков-чернотелок — им тоже нелегко прокопаться через плотный, задернованный слой почвы. Некоторые норки, оказывается, принадлежат ящерицам. Любительницы песчаной пустыни, в песке которой можно скрываться на ночь от многочисленных врагов, они здесь тоже обязаны слепушонке.

Крестовая кобылка, как только в ее теле созревают яички, находит помягче почву, тонким брюшком проделывает в ней норку и выделяет пенистую жидкость. Она склеивает частицы почвы, застывает, становится твердой. Получается, как говорят энтомологи, кубышка. В нее и откладывает заботливая мать свои яички. Холмики слепушонки — отличнейшее место для кубышек кобылки. Сколько их там напичкано! Весенние дожди, ветры разрушают холмики, и тогда пустые кубышки выделяются над светлыми пятнами выброшенной наружу земли. Проходит несколько лет, от холмика порой ничего не остается, а опустевшая кубышка цела, ничего с ней не стало, и не оторвешь от нее приставленный к ней крохотный камешек. Зачем такой излишний запас прочности, к чему он нужен?

Не только насекомые обязаны своим существованием слепушонке. Многие растения поселяются только на свободных участках земли. Эти растения-пионеры первые завоевывают голую землю. Они и завладевают холмиками забавного подземного жителя, этими как бы специально для них подготовленными плантациями.

Насекомые и растения постепенно разрушают следы работы слепушонки, от которого они так зависят и которому обязаны своим существованием.

На следующий день слегка похолодало. И я снова отправляюсь в поход по пустыне.

На небе облака, и, когда падает на землю тень, можно чуточку отдохнуть от жары. Вокруг же голая пустыня, солончаки да слева ярко-желтые, с белыми и красными прожилками обрывы. Еще в мареве колеблющегося воздуха маячит что-то темное: кибитка, курган или дерево.

На пухлый солончак налетел вихрь, закрутил столбик белой пыли, свил ее веревочкой, помчал дальше, наскочил на ложбинку с сухим перекати-полем, расшвырял его во все стороны. Следом пошел куролесить второй вихрь, поднял в воздух и закружил хороводом сухие растения все выше и выше, совсем высоко, метров на 300 или больше.

Я загляделся на необычное зрелище, пожалел, что нет с собой киноаппарата. Такое не часто увидишь. А вышло бы здорово: на синем небе белые облака, желтые обрывы с белыми и красными прожилками, пухлый солончак, будто покрытый снегом, и вихрь с хороводом сухих растений. Загляделся и не заметил, как ко мне подъехал на коне всадник. Вдали шла отара овец.

— Что делаешь? — спросил он меня без обиняков.

— Да вот смотрю, как ветер гонит перекати-поле.

— Чем занимаешься? — повторил он вопрос.

— Всем понемногу. Растения смотрю, птиц, зверей.

Старик хитро прищурил глаза.

— Вон видишь, — показал он кнутом на темный предмет на горизонте. — Посмотри обязательно. Там звонкое дерево!

— Какое такое звонкое?

— Посмотри, сам увидишь.

И больше ничего не сказал. Поскакал за отарой. Забавный старик, неразговорчивый.