Анатолий Кольцов - Полукровка

Палкан вцепился в воротник полушубка, упёрся как следует и потащил хозяина по спрессованному заглаженному снегу. При этом новоиспечённый труженик ворчал от напряжения, тяжело дышал, отдувался и продолжал поскуливать. В сложной ситуации помогала тренировка, которую ему частенько устраивали Санька с приятелями, запрягая Палкана в сани. Словно на залихватском рысаке катались они в тех санях, бывало и втроём, вчетвером, с баловством да весёлым смехом, а Палкан, высунув язык, тащил за собой этакую тяжёлую упряжку. Однако по всему было видно, что ему это нравится. Вот и сейчас тяжёлая работёнка не показалась ему непосильной. Николай почувствовал, что Палкан протянул его по дороге не менее пятидесяти метров.

— Коля, прекращайте вы свой цирк, холодно и домой пора. Вставай, хватит!

Николаю пришлось подниматься. Радости Палкановой не было предела.

— Ну вот, наконец-то, всё в порядке, хозяин проснулся. Домой пора идти.

— Палкан, дружище, значит, ты меня домой дотащить готов? Молодца!

Теперь он с благодарностью легонько потрепал своего воспитанника по холке, воздавая ему за преданную службу.

Кстати, когда Палкан сопровождал кого-нибудь по улицам посёлка, дворовые псы всегда помалкивали. А вот Туман, позабыв осеннюю трёпку, вновь взялся за старое, и дыра в створке ворот у его конуры зияла по-прежнему. Правда, было одно исключение, когда мимо проходил Палкан, Туман как будто его не замечал. Непонятно только — такое своеобразное поведение было результатом безграничного презрения или безмерного страха?

— Николай, Палкан твой приболел никак? Смотри, больничный лист ему оплачивать не стану.

Евдокия высказала своё удивление, когда утром вдруг не увидела его возле свинофермы. Вся обслуга успела привыкнуть, что Палкан каждое утро отмечался у стен фермы, как исправный служака. Поначалу женщины умилялись при его виде, даже пытались подносить угощение. Чего только не было: отварная курица, свежие котлеты совсем тёплые, кусок свежего хлеба с солониной и трудно перечислить, что ещё. Палкан не принял ни одного угощения — странно, но свидетелей этому не счесть. Кликуши-сороки спустя некоторое время с карканьем растаскивали всё, что предназначалось несклоняемому гордецу. Но женщины то и дело приставали с новыми предложениями.

— Николай, дай ему кашки гречневой, свеженькая со свининкой. Он от меня не примет, я пробовала. Жалко на него смотреть, целый час лежит и не шевелится, наверное, проголодался?

— Отстаньте, наконец, от пса. Вы ведь любого замучаете. Не хочет, вот и не берёт, неужели до вас это не доходит?

— Чего расшумелся. Хозяин называется. Голодному псу жизни не даёт, ладно — не хотите, значит, не надо. Ходите голодными, — с обидой в голосе удалялась очередная приставала. За ней появлялась следующая.

5

Выдался сегодня очень тёплый безветренный день. Ласковое весеннее солнце с раннего утра успело прогреть воздух и продолжало светить настолько ярко и нежно, что на улице можно было вполне комфортно находиться даже без верхней одежды. Первое по-настоящему весеннее тепло пришло в предгорье. Очень скоро с окрестных полей ребятишки начнут охапками приносить домой раскрывшиеся и вспыхнувшие яркими маячками бузлики. Это ранние весенние цветы, обычно они бывают жёлтого и красного цвета, всех оттенков, по виду и строению напоминают они тюльпаны, но с заострёнными, как у осоки, листьями. Эти первоцветы в изобилии украшают поля, как только с тех сойдёт последний снег. Одна есть у них странность: запах почти отсутствует, в отличие от душистых тюльпанов.

Дед Сериков называл себя зимним безработным. Это из-за того, что в зимнем саду работа найдётся разве что дятлам. В самый раз их длинными клювами вынимать из-под коры паразитов. А тут весна разыгралась. Всем радостно, а Деду особенно. Очень любил он весеннюю пору. Причин тут несколько. Весна — это всеобщее возрождение природы, так сказать, в планетарном масштабе. Да и сад его скоро проснётся, зацветёт, а это уже особенная радость. Знакомый аромат цветущего яблоневого сада не раз снился ему долгими зимними ночами. Никогда вслух Дмитрий Михайлович этого не произносил, но про себя всегда думал: «Зиму пережили — значит, ещё годок протянем. Через недельку обрезку веток в саду начнём, осенние саженцы надо бы проверить — может быть, помёрзли за зиму? После Пасхи опрыскать надо бы перед цветением, интересно, раствор успели завести? Надо будет сходить в контору, справиться».

Сидел Дед на своей лавочке, перед воротами двора с улицы и сладостно мечтал о будущих трудовых буднях его бригады. За зиму его женская бригада на разных работах подустала. Не успел подумать, а Катерина тут как тут.

— Здравия желаем, товарищу Г… енерал! Когда в бой двинемся на наших любимых гусениц и клопов-вонючек? Лопаты заточёны, косы навострёны!

— Здорово, Катюха, али не терпится? Навоюетесь ещё у меня, «армия подъюбочная». Вилы дам да грабли, а то и во вторую смену с фонариками пойдёте вкалывать.

— А что, и пойдём, лишь бы под твоим, Дед, руководством. Ночная атака — она ведь всегда внезапная. Я этой бабочке-негодяйке в глаз фонариком как «блысну», она со страху все свои яйца прямо в гнезде передавит, тут и гусеницам конец.

— Да, да, про яйца — это ты правильно. Фонариком по яйцам, да в глаз — для бабочек это очень страшно, в самую точку попала. В понедельник собирайтесь. Приходите к складам за инструментом.

— За роялем, что ли, или за балалайками, за какими такими инструментами?

— Это ты, балалайка, кончай паясничать, как сказал, так и делай. Ну, ступай, дай понежиться на солнышке, а то своей неуёмной говорливостью тучи нагонишь, не дашь порадоваться теплу божескому. Знаешь, небось, что человек при разговоре изо рта влагу выпускает, а ты столько наговорила, что на грозовую тучу в самый раз наберётся.

— Дед, неужто ты, как тот кот мартовский, туда же — на солнышко потянуло.

— Какой там кот, Катюша, я скорее — ужик, пока не разогрею шкуру, пошевелиться не в состоянии. Ступай, Катенька, ступай, девок наших поторопи.

Первое вешнее тепло всем нравится. Воробьи, почуяв его, расщебетались, расчирикались, как концертная бригада перед благодарной публикой. Заливаются на все лады, боятся, поди, что их кто-нибудь не услышит. Дуют в трубы, стараются свою радость донести до каждого слышащего уха. Сказать по чести, у них это здорово получается, в ушах действительно стоит звон, да ещё какой. Сидит себе Дед на лавке, смотрит на ребятню и умиляется. Прямо перед ним несколько соседских мальчишек посреди улицы гоняют мяч, и Санька среди них. Любимый правнук, послушный, добрый, старательный малый. Заберётся, бывало, на колени к нему и вопросами засыпает. А это что? А с этим как? Триста вопросов в минуту, как из пулемёта: