Алексей Калиновский - О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии [litres с оптимизированной обложкой]

Игорь Анатольевич, несмотря на то что работал операционным фельдшером, был человеком очень известным и популярным. За двадцать лет работы в оперблоке центра он успел посотрудничать с сотнями врачей, многие из которых впоследствии выросли в известных хирургов.

Я не помню, кто уже из ныне профессоров рассказывал мне, как первый раз молодым ординатором вошел в святая святых – в оперблок.

«Стою, – говорит, – в предоперационной, руки дрожат, ноги подкашиваются. Что делать? Куда идти? А вокруг начались дружеские подколки более опытных товарищей, которые со знанием дела уже намывались на операцию. Словом, паника. В этот момент из операционной вышел невысокий, подтянутый, с военной выправкой усатый мужчина. Белая операционная пижама на нем не висела, а была ладно подогнана по фигуре. Он внимательно осмотрел всех, остановил на мне взгляд и спросил:

– Доктор, вы первый раз в операционной?

– Да, – со страхом и стеснением выдавил из себя я.

– Не волнуйтесь. Я вам все сейчас объясню и покажу. Слушайте меня и повторяйте за мной.

Он очень спокойно рассказал, как намыться, как одеться на операцию. Всю операцию, он, как мог, помогал мне справиться с волнением и не ошибаться, при этом продолжая стоять на инструментах и просчитывать на два хода вперед возможные действия хирургов.

Это был Игорь Анатольевич Барсуков».

Ко мне начали подходить с вопросами, что подарить Игорю, ибо все знали его пристрастие к спорту и выпивке. Интересно, что у него одно другое не исключало, а дополняло. Утром после обильного возлияния он мог спокойно проплыть километров пять, летом приехать на работу на велосипеде или на роликах, а зимой на лыжах. А еще зимой было обязательное ежедневное ныряние в прорубь. В это дело он втянул меня и нашего хирурга Виктора Юрьевича Беселева.

Клиника работала в праздничном режиме. Никаких операций на время после трех часов дня не назначалось. Все плановые мероприятия перенесли на утро. Мы рассчитывали, что на приеме останутся дежурный врач с ассистентом, а часа через два кто-нибудь их подменит на часок, чтобы они поели и поздравили виновника торжества.

Все шло, как и было запланировано, пока часа в два в клинику не зашла женщина с белым бультерьером на поводке.

– Нам, наверное, к хирургу, – сказала она, подойдя к регистратуре.

– А что случилось? – Девочки всегда уточняли ситуацию, чтобы люди не сидели не к тому врачу в очереди.

– Кажется, он проглотил кость, и она у него застряла.

Я вышел на прием. Бультерьер стоял, понурив голову. Обычная для этой породы «улыбка» до ушей отсутствовала. Из пасти обильно стекала слюна. Каждая попытка ее проглотить доставляла псу боль. По всему было видно, что ему очень плохо.

– Доктор, у нас подозрение, что он вчера вечером проглотил коровий позвонок и он у него застрял в горле.

Только не это! Мы уже имели опыт работы с подобными случаями. Никогда не знаешь, что тебя ждет. Какие-то кости удавалось извлечь из пищевода эндоскопом, какие-то, которые не хотели двигаться назад, приходилось пропихивать тем же эндоскопом в желудок, создавая большой риск в любой момент повредить стенку пищевода. До сих пор стоит перед глазами огромный серый дог, который умудрился проглотить грудной позвонок коровы. Позвонок имеет несколько отростков, торчащих в разные стороны, как растопыренные пальцы, поэтому он застрял аккурат в кардиальном сфинктере, а именно в отверстии, которое открывается из пищевода в желудок. Что мы только ни делали, чтобы его извлечь, не порвав мышечное кольцо, но ничего не получалось. Да и хозяева привезли собаку на третий день, когда отек развился такой, что любое вмешательство было крайне затрудненным. Плюс уже начался частичный некроз. К сожалению, собаку пришлось усыпить.

Происходят такие случаи потому, что собаки неспособны пережевывать пищу. Они могут отрывать куски, разгрызать кости и проглатывать их. Работу зубов завершает агрессивный желудочный сок собаки. Я помню, как на лекциях по физиологии пищеварения профессор Савельев клал в начале пары большую кость в только что полученный желудочный сок собаки, а через полтора часа доставал ее и измельчал пальцами, показывая нам, как работает пищеварение плотоядных. Бывают случаи, когда животное, опасаясь, что у него отберут корм, проглатывает кость целиком. Как правило, все заканчивается нормально, но бывает, что кость застревает в пищеводе.

Пальпация показала, что инородка, к счастью, находится в шейном отделе пищевода, а рентген это подтвердил. По всему животное надо было оперировать. И это в день рождения! Столы уже накрывались, да и гости вот-вот должны были спуститься в институтское кафе. Но ничего не поделаешь, и мы пошли в операционную готовиться.

Есть такая особенность в работе врача, а именно у оперирующего хирурга, что у тебя нет ни праздников, ни выходных. Что частенько приходится дни рождения родных и близких проводить за столом не праздничным, а операционным, и не нарядно одетым с бокалом в руках, а в окровавленной операционной пижаме и со скальпелем. Что приходится ночью, после рвущего сон телефонного звонка, вылезать из теплой постели и мчаться в клинику на экстренную. Иногда не знаешь, куда деться от досады, иногда этим гордишься, но в конце концов к этому привыкаешь как к восходу и закату солнца. Тому, кто не готов к такой жизни, лучше врачом не становиться.

Мы начали операцию, не зная толком, как и что мы будем делать. Никаких статей и пособий тогда не было, и нам приходилось ориентироваться на опыт медиков. Но это в общих вопросах, а в мелочах? Особенности анатомии животного и адаптации к ним медицинских знаний собирались в картинку по ходу операции.

В тот момент, когда мы добрались до пищевода и думали, что мы будем делать с костью в горле в полном смысле слова, в операционную вошла Машка:

– Доктора, там все интересуются, когда начнется торжественная часть. А главное, что уже звонили из приемной Геннадия Ивановича.

– Барсук, – мы с Витей Беселевым переглянулись, – ты иди, а мы тут как-нибудь без тебя.

Мы понимали, что конца и края не видно, что зависнуть мы можем еще надолго.

– И как вы себе это представляете? А чего нужно будет, а вы вдвоем? Вы даже не знаете, где и что в операционной лежит.

Что верно, то верно. Операционная была вотчиной операционных фельдшеров во главе с Игорем.

– Так, Машка, иди звони всем и говори, чтобы все спускались и начинали, а у нас экстренная. Заодно, может, какая светлая голова зайдет и подскажет, что делать.

Мы продолжили работать. Разрезали стенку пищевода, удалили позвонок, который появился оттуда, как будто из анатомички, такой он был целый и красивый, убедились, что стенка целая, и начали ее зашивать. Дверь в операционную тихонько приоткрылась: