Марк Гроссман - Веселое горе — любовь.

— Неподалеку от берега находится небольшой островок, густо поросший камышом. Островок этот — наша земля.

Я заметил нарушителя в тот миг, когда его губсар входил в прибрежный камыш.

Наверно, нарушитель, сильно устал — в этих местах бурное течение. Задрожали метелки камыша — человек выбирался на сухое место. Потом все стихло.

Я понял: он хочет отдохнуть, дождаться темноты и тогда уже плыть к нашему берегу.

Надо было действовать немедля. Лучше всего взять нарушителя сейчас же, пока он не отдохнул.

Я быстро пробежал вверх по реке и разделся. В трусах и майке вошел в воду. Патронташ надел на шею, правую руку с винтовкой поднял над водой — и поплыл. Вслед за мной бесшумно спустился в реку Волк.

По прямой до островка всего двести метров. Но течение здесь такое быстрое, что меня стало сносить в сторону. Я выбивался из сил, стараясь справиться с волнами. Да и плыть надо было так, чтобы не заметил нарушитель. Волк чувствовал себя, кажется, лучше...

— Любой человек устал бы, — вставил молчавший до этого Ишонков. — Леванов только одной рукой греб, в другой — оружие.

— Меня выручила отмель вблизи островка, — продолжал свой рассказ сержант. — Я передохнул и вместе с Волком вскоре оказался у цели.

Без единого звука, описав в воздухе дугу, опустился Волк на грудь нарушителя.

Через минуту, прочно связав арестованного сыромятным ремнем, я поплыл к своему берегу. Собака осталась на островке сторожить задержанного.

Быстро одевшись, я побежал к лодке, спрятанной неподалеку.

Спеша вдоль контрольной полосы — только птица может перелететь эту полосу, не оставив на ней следа — я заметил на мягком грунте отпечатки пары ичигов.

Кто-то с юга на север пересек границу!

Что было делать? Идти по следам? Бежать к товарищу? Возвращаться на остров?

Я решил найти сержанта Ишонкова.

Илья стоял на прежнем месте с винтовкой наготове, а возле него, лицом вниз лежали на земле те самые два нарушителя, которые открыто переплывали Аму-Дарью. Сержант ждал меня.

Мы сразу почему-то решили, что скрывшийся нарушитель — самый опасный враг. Собственно, не «почему-то», а по совершенно определенным причинам.

Эти двое, плывшие открыто, конечно, мелкая сошка. Ими пожертвовали, чтобы отвлечь внимание. Тот, кто остался на острове под охраной Волка, очевидно, новичок, и едва ли ему поручили что-нибудь серьезное.

Оставался этот — ушедший в глубь нашей земли — опытный и смелый человек. Трус не пошел бы днем.

Наши кони стояли в небольшой лощине, укрытые высокими камышами. К седлу ишонковского коня была приторочена клетка со старой почтовой голубкой — Синей Стрелой. Это имя она получила за быстроту полета, за то, что всегда шла к голубятне по прямой.

Тут мне придется сделать небольшое отступление. До армии я окончил технический институт и получил звание инженера по радиотехнике. Возможно, поэтому я иронически относился к почтовым голубям. Даже подсмеивался над товарищами, уверявшими, что голуби, как и собаки, могут сыграть большую роль на границе.

Синюю Стрелу взял с собой сержант Ишонков. И вот тогда, когда мы раздумывали, как быстрее сообщить на заставу о случившемся и попросить помощи, Илья вспомнил о Синей Стреле.

— Посторожи этих, — кивнул он мне на задержанных, — я побегу за голубкой.

Там же, у лошадей, Ишонков написал записку и, вложив ее в зажимной портдепешник на ноге Синей Стрелы, выбросил голубку в воздух.

Через полчаса застава уже преследовала скрывшегося нарушителя. Мы нашли его в камышах, в двенадцати километрах от реки.

Поняв, что ему не уйти, нарушитель бросил нож и потребовал старшего начальника. Он, видите ли, бедняк, мечтающий о новой жизни в стране, где нет бедняков. Он сам — родом из этих мест, но родители его поступили неосмотрительно, бежав на юг после революции. Он желает исправить ошибку своих родителей. Наша конституция будет бальзамом для его израненной нищетой души. И все в таком же духе.

— Остальное вы, верно, знаете, — заключил рассказ Леванов. — Оставленный на острове нарушитель оказался на месте. Трех перебежчиков задержал старшина Романов со своим напарником. Все семеро попали в наши руки.

Молчаливый Ишонков кивнул головой, подтверждая, что все сказанное товарищем — правда.

Утром на заставу вернулся Андрей Павлович. С ним приехали два пожилых офицера, оба — в звании полковников.

— Так ты говоришь, Андрей Павлович, что уверен, а? — спросил один из них капитана. — Ну что ж — показывай.

Мы все вместе зашли в помещение, где отдельно от других задержанных находился человек, назвавшийся Анвиром.

Он сидел около миски с нетронутой едой и даже не встал, когда вошли офицеры.

— Здравствуй, Али-бек! — сказал полковник Котенко. — Опять к нам непрошеным гостем?

Задержанный медленно поднял голову, пристально посмотрел на полковника. Казалось, он колеблется. Внезапно в его покрасневших узких глазах вспыхнул сатанинский огонек:

— Здравствуй, политрук Котенко!

— Вспомнил! — усмехнулся офицер, — Не испортилась у тебя, выходит, память за эти двадцать лет.

Через час, когда офицеры уже заканчивали допрос, полковник Котенко сказал задержанному:

— Недолго ты все-таки запирался, Али-бек!

Старый басмач зло оскалил зубы:

— Я проиграл эти скачки, полковник. Меня бы все равно выдали люди, переплывшие со мной Аму. У этих баранов нет никакого понятия о чести.

Помолчав, Али-бек осведомился:

— Могу я задать капитану вопрос?

Получив разрешение, Али-бек спросил:

— Скажи, капитан, как ты узнал, что я перешел границу? Хорошо знаю, что на этом участке был только один дозор. Я обошел его. Кто доставил тебе эту весть?

Андрей Павлович позвонил. Явился солдат.

— Быстро — Синюю Стрелу!

Через минуту солдат вернулся с голубкой.

Али-бек внимательно осмотрел птицу, беспокойно поводившую головой, и, криво улыбаясь, сказал:

— Воля Аллаха на все, начальник заставы. Ты можешь расстрелять меня и получить большую награду. За голову Али-бека тебе много заплатят.

— Ты и так — стреляная птица, — зло усмехнулся Андрей Павлович. — Мы не убиваем пленных, это ты знаешь не хуже нас. А что касается награды, то я уже получил ее: такого гуся, как ты, не всякому удается поймать!

Уже вечерело, когда раздался продолжительный звонок в прихожей. Я открыл дверь. На пороге стоял добрый десяток школьных и дошкольных мальчишек.

Поздоровавшись хором, они прошли в комнату и сейчас же расселись, кто где сумел.

— Ну, вот, — сказал главарь юнг Пашка Ким, круглый отличник и задира, — мы пришли.

Старшая дочь немедленно исчезла из квартиры: девчонки в шестнадцать лет почему-то презирают мужское общество. Зато Леночка тотчас же помчалась на кухню — включать электроплитку. Раз они гости, — она это твердо знала, — значит, должны пить чай.