Чарлз Робертс - Последняя охота Серой Рыси

Ко всем этим бедам скоро прибавился и недостаток пищи. Мыши спокойно бегали в своих подземных коридорах, где в случае надобности они могли питаться корнями травы. Крысы прорыли себе ходы в рыхлом снегу, надеясь попасть в жилище мышей, которых они с удовольствием ели. Но скоро лед, который с каждым приливом становился все толще, положил конец этой охоте. Крысы были бы не прочь поймать сову, но те не прилетали больше на остров, намереваясь вернуться лишь тогда, когда снежный покров станет тверже и мыши начнут выходить из своих нор и играть под открытым небом. Теперь же птицам легче было охотиться в густых чащах горных лесов.

Когда снег перестал валить и снова выглянуло солнышко, начались такие холода, о которых кошка не имела до тех пор и понятия. От голода она не могла спать и постоянно бродила с одного места на другое. И это было для нее счастьем, потому что усни она, не имея другого убежища, кроме стен дома, она никогда не проснулась бы. Но вот однажды она зашла во время своих скитаний на самую отдаленную часть острова. Там она нашла на берегу глубокую впадину, недоступную ветрам и освещенную солнцем. Внутри этой впадины был песок, не покрытый льдом, потому что прилив туда не доходил. В снегу над впадиной кошка увидела множество крошечных отверстий: это были входы в мышиные норы.

Дрожа от волнения, кошка притаилась у одного из отверстий. Она ждала минут десять, не шевельнув ни одним усом, пока из дырки не выглянула маленькая остроконечная мордочка. Кошка не дала ей времени осмотреться кругом и бросилась вперед.

Мышь, сразу заметив опасность, откинулась назад и согнулась вдвое в узком проходе. Кошка, пришедшая в отчаяние, нырнула с головой и плечами прямо в рыхлый снег, чтобы схватить исчезнувшую добычу. Ей посчастливилось, и она вцепилась в нее когтями. В первый раз за несколько холодных дней она сытно пообедала.

Кошка получила еще один урок. Смышленая от природы, она сделалась под влиянием безысходной нужды еще умнее и сразу сообразила, что пищу можно находить и в снегу. Никогда раньше она об этом не думала. Ход, у которого она поймала мышь, был ею совершенно разрушен. Она отошла от него и притаилась у другого. Здесь ей пришлось ждать довольно долго, пока вторая остроконечная мордочка осмелилась выглянуть из дыры. Кошка сразу показала, что опыт пошел ей на пользу. Она прыгнула сбоку. Протянув лапу, она отрезала добыче отступление. Ей повезло. Нырнув с головой в пушистый снег, она сразу почувствовала мышь в своих когтях.

Кошка не только наелась, но и нашла себе развлечение. Как часто прежде сидела она у мышиных нор, не подозревая, что стоит только разрушить стену — и сразу поймаешь мышь!

Когда она подкрадывалась к следующему отверстию, туда шмыгнула мышка. Кошка не успела ее схватить и решила попробовать, нельзя ли ей пробраться вслед за добычей. Она принялась рыть лапами, и скоро все тело ее погрузилось в снег. Она не нашла, конечно, беглянки, успевшей тем временем уйти далеко в глубь норы. Глаза кошки, ее рот, усы и шубка — все было полно белых пушинок, когда она, разочарованная, вылезла на поверхность. Но зато она увидела, что под снегом гораздо теплее, чем на морозном воздухе. Это был для нее второй и весьма важный урок.

Она поймала еще одну мышь. Но ей не хотелось есть. Она потащила ее к дому и положила на ступеньки веранды. Здесь она долго мяукала, поглядывая на закрытую дверь. Но не получив никакого ответа, потащила добычу в сугроб. Тут она свернулась клубочком, собираясь заснуть. Но холод был слишком резок, и кошка попыталась зарыться в снег. Снег, мягкий и рыхлый, легко поддавался. Она продолжала рыть до тех пор, пока не вырыла маленькой пещеры. Тогда она осторожно влезла туда и несколько раз повернулась кругом, надавливая телом на стенки и пол, так что получилась круглая комнатка с узким входом. Довольная, она заснула так спокойно, как ни разу еще не спала со времени исчезновения своих друзей.

Жизнь кошки, хлопотливая по-прежнему, сделалась не такой ужасной после того, как она обзавелась прочным жилищем и всеми свойствами дикого зверя. Терпеливо сидя у мышиных норок, она сытно наедалась, а в своей снежной берлоге спала спокойно и чувствовала себя в безопасности Когда на поверхности снега образовалась ледяная кора, из норок стали выходить по ночам мыши и устраивать свои праздники. Вернулись и совы. Кошка попыталась схватить одну из них, но получила такой удар клювом и когтями, что решила оставить их в покое.

Этой зимой ей пришлось пережить еще одно приключение, не имевшее, впрочем, серьезных последствий. Однажды, когда наступили сильные морозы, на остров прилетела огромная белая сова, жительница северных снежных пустынь. Кошка увидела ее, когда сидела поздно вечером в углу веранды. Ей достаточно было одного взгляда, чтобы понять различие между этой птицей и ее болотными бурыми сородичами. Она поспешила незаметно проскользнуть в свою нору, пока страшная гостья не улетела.

Когда вернулась весна и в мелких поросших осокой прудах запел пронзительный хор лягушек, а в ожившей травке появились птичьи гнезда, жизнь пленницы сделалась почти роскошной. Зато она снова почувствовала себя бездомной, так как ее уютная снежная комната исчезла вместе со снегом. Особенных неудобств это ей, впрочем, не причиняло, потому что погода с каждым днем становилась теплее, а сама она, вернувшись к забытым инстинктам своих предков, беззаботно бродяжничала по всему острову.

Но прошлого своего она не забыла. Однажды в июне на воде появилась шлюпка, быстро плывшая к берегу и наполненная пассажирами. Звуки детских голосов зазвенели в воздухе и нарушили тишину острова. Кошка, спавшая на веранде, услышала их. Несколько мгновений она стояла неподвижно, навострив уши. Затем с молниеносной быстротой она пустилась бежать к пристани и сразу попала в руки четырех счастливых детей, которые так взъерошили ее шерсть, что потом она целый час приводила себя в порядок.

Голубой сентябрьский полдень. На лугах тепло и ясно. В лесной чаще — прохладные сумерки.

Немного в стороне от других деревьев стоит высокий дуб. Его вершина давным-давно расщеплена ударами молний. Одна из его уродливых и сучковатых веток, покрытая редкой листвой, тянется кверху, открывая в стволе круглое темное отверстие. Жизнь еще упорно держится в наружных слоях дерева и в его грубой, шероховатой коре, но сердцевина его давно уже гниет. Круглый вход у самого почти основания ветки, проделанный в живых еще слоях, ведет в самые недра лесного великана. На противоположной стороне, выше первого входа, находится второй, ведущий туда же. При тусклом свете, проникающем в дупло через оба входа, можно разглядеть кучку сладко спящих на дне его маленьких покрытых рыжевато-бурою шерстью созданий.