Дмитрий Зуев - Времена года

Заманчивая водная даль, осенняя краса леса, зеленотравные берега. Стеной дыбятся тростники. Длинные метелки откинулись в одну сторону, клонятся и качаются от ветра. А птичка сидит, как на качелях, и тростинка под ней не сгибается.

Свежи белые ромашки, синие полевые и красные луговые васильки, клевер-дятлина. Рядом с засохшими цепкими колючками ярко багровеют красно-лиловые пуховички репея, чертополоха. И вдруг появилась над ними, с глазками на крыльях, бабочка «мертвая голова» — большая редкость в Подмосковье. Одну ее не уважают пчеловоды. Ворует мед, и ничего не поделаешь. Пчелиная стража на летке услышит бабочкин голос, думает, это матка кричит; цепенеют очарованные обманщицей пчелки, всегда пропускают в улей.

Идешь теперь по лесу и дивишься. Цветам не уступает по яркости окраски листва трав. Бронзовый багульник, пунцовый земляничник, ярко-красный черничник, фиолетовая голубика, пурпуровая толокнянка. Зардел даже стебель зверобоя, и узкие ивовые листья иван-чая красным-красны. Истлевает, меркнет лесная пестрота красок, но мухоморы, кажется, еще ярче стали среди блеклой травы.

Солнце лета завяло в зазимье. Лучи охладели к цветам. Но густа еще весенняя обнова леса, не развеял ее ветер-листобой. Не суховейное лето, а уже осень настежь распахнула грибникам двери белоколонного березняка. Молодчики-боровички с приплодом то и дело выглядывают из-под намети червонного листопада и попадают в корзину.

Грачи чернеют на свежей зелени отав и в вершинах ветел. Вольготна эта мягкая, безморозная тишь солнечного дня.

А вот прихватит первый заморозок, разогреет воздух солнце, и с треском повалится, «потечет» лист. Зашевелится лес от шороха падающей листвы.

Тусклым золотом отливают на берегу кудрявые вершины леса, и не так уж говорлив шорох сухих, выцветших листьев. Ниже клонит полинявшие былинки буйный ветер.

Невероятными крайностями небывалых контрастов чудила совершенно необыкновенная осень 1960 года. Сперва растеплились две поздние грозы: в сентябре и октябре… Спустя месяц после среднего срока, 13 октября по-летнему прогремела гроза с грибным дождем. То был июль в октябре.

Под облачным небом ненастья было тепло, в садах еще зеленели сирень, жимолость, малина и вишни. Но уже с вечера 18 октября взвихрилась «вдоль по улице метелица».

На дворах в свете ночных фонарей блеснула сезонная новость: первое сверкание искрометной пороши, зимний мираж снежного звездопада! Побелели стволы и ветви кустов сверху донизу. Пороша легла на зеленые газоны бульваров, на цветочные клумбы…

Так состоялась первая репетиция зимы. А еще через несколько дней на улицах Москвы опять разразился буран.

Снежинки кружились, взвивались, вьюжно метелились и вкривь, и вкось и все кругом овевали косматой нависью цепкого снега. Типичная зимняя вьюга! Февраль-вьюговей в октябре! Примечателен этот совсем не осенний характер первого снегомета. По многолетним фенологическим наблюдениям установлена такая примета: если первый снег налетает метелью, это означает и раннюю, и скорую настоящую зиму с устойчивым снеговым покровом.

Однако настоящей зимы с октября на памяти нашего поколения никогда не бывало. В научных анналах истории фенологии сохранилось свидетельство о самой из ряда вон выдающейся зиме-скоропадке 1886 года. С тех пор она оставалась, как курьез климата, самой ранней подмосковной и среднерусской зимой. Снег тогда лежал от первой октябрьской пороши до весны.

Среднемноголетняя высота снега в третьей декаде октября полагается в один сантиметр, а на самом деле сугробы четвертой пороши утром 28 октября местами превышали 10 сантиметров. На неделю раньше среднего срока появился 23 октября и ранний лед на московских прудах.

Когда же все-таки обычно приходит зима в Москву?

По фенологическим наблюдениям за 70 лет, срок прочного снежного покрова — 22 ноября.

Получилось и любопытное совпадение: третья и четвертая глубокие пороши 26 и 27 октября предстали нашим глазам именно в тот же самый день, что и 77 лет назад, — 26 октября 1886 года.

На вечерней рыбацкой зорьке.

Первые лучи солнца пробились в лесную чащу.

Короткие, тусклые деньки поздней осени. Света белого мало. Поздно рассветает, рано смеркается. Рассвет с сумерками как бы встречается посреди ненастного дня. Проглянет день, и уже темно. Пасмурно и туманно, а по ночам морозит. Хмурится мглистое, низкое небо. Весь день то снег, то дождь моросит. Плачут по солнцу оконные стекла.

Долго стоит пасмурное ненастье. Редко проглядывает холодный свет осеннего солнца.

…Монотонны и однообразны пустоши. Хмур осенний пейзаж. Задумчивы до снега равнины, прозрачны сизые дали, изумрудны зеленя озимых, беззвучны замолкшие рощи. В тиши лесов лишь изредка попискивают непоседы-синицы да стучит клювом украшенный красной шапочкой дятел.

Тускло и сумрачно подернуто туманом редколесье. Ни шороха, ни звука в лесу. Не закипает на ветру мятущийся трепет листвы.

Снегирная пора! Ноябрь — месяц прилетных зимних пернатых гостей. В Подмосковье и в средней полосе зимуют 15 видов северных гостей. Румяными яблочками рассядутся и часами не слетают с веток пухлые серо-красные с черными козырьками флегматики-снегири. Разноцветным пером щеголяют птицы-«агрономы» — щеглы. Любят их москвичи-птицеловы за весенние песни в мороз. На рябинах и шиповниках красуются нежно-розовые, с желтыми оторочками на хвостах хохлачи-свиристели, а на можжевельниках — ярко-малиновые щуры.

Бесцветны небо и земля. Ни одной пороши. И вдруг — диво! Одно только дерево, кажется, все в снегу. Натуральный куст спелого хлопка. Вот оказия! Все ветки в вате, под масть зайцу-беляку. Ближе подойдешь и убедишься в обмане зрения. Это ива-бредина распушилась белыми хлопьями, да так и стоит до зимы.