Анатолий Севастьянов - Мой знакомый медведь

— Обжегся на молоке — на воду дуешь, — засмеялся Гераська.

Витька вернулся к нарте, положил ружье, взял фонарик и опять подошел к берлоге. Записал, что медведь перегрызал зубами толстые корни, которые мешали ему рыть берлогу. Уже почерневшие огрызки корней торчали по краям входа. Витька с опаской посветил в берлогу. Пусто. Полез в нее. Ширина входа была семьдесят два сантиметра. В берлоге явно теплее, чем снаружи. Измерил высоту. От подстилки до земляного потолка — один метр десять сантиметров. Хотел измерить ширину, повел лучиком фонарика по земляным стенам позади себя — и отпрянул! В луче сверкнули медвежьи глаза. Но Витька не успел перепугаться — сообразил, что это медвежонок. Направил скакнувший в сторону луч и увидел: на возвышении, похожем на маленькую сцену, стояли на задних лапах, прижавшись пузечками к стене и вытянув вверх вдоль стены передние лапы, два медвежонка. Витька протянул к одному руку, но тут же отдернул: ударом маленькой лапы медвежонок так расцарапал ее, как, пожалуй, не сделал бы ни один кот.

Увидев царапины, Гераська сказал:

— Поехали отсюда. Мать может вернуться. Видишь, следы обтаяли — давно ушла.

— Мне медвежат измерить надо. Дай шапку.

— Сейчас мать придет, она тебе измерит! — рассердился Гераська.

— Ничего, — сказал Витька, боязливо оглядываясь по сторонам. — Как говорит наш директор: «Сотруднику заповедника почетно погибнуть от медведя». Давай скорее шапку! Ведь и правда прибежит.

Гераська бросил Витьке шапку, а сам пошел к нарте, взял карабин, а Витькино ружье на всякий случай прислонил к березке и стал посматривать в сторону следов, уходящих за гребень, куда-то к океану. Бывает, встают медведи из берлог на какое-то время, а потом опять возвращаются. Вот и эта медведица должна вернуться.

В берлоге заголосил медвежонок, и собаки, вздыбившись, залаяли, забесновались в упряжке. Витька, держа медвежонка руками, на которые, как рукавицы, были надеты своя и Гераськина шапки, высунулся из берлоги:

— Помоги мне его измерить!

Медвежонок весил килограмма два-три, но отчаянно вырывался и орал.

— Брось его назад! — рассердился Гераська. — Может, тут она, за бугром, стрелять ведь придется!

Гераська был прав. Медведица могла вернуться, а Витьке вовсе не хотелось стрелять в нее. Припечатал медвежонка к снегу и только после этого отпустил в берлогу. Торопливо достал из кармана сантиметр, измерил длину отпечатка медвежонка и быстро пошел к собакам.

— Ты же сам рассказывал: медведица защищает медвежат, только когда выведет их из берлоги, — говорил он Гераське.

— Ты думаешь, у них все как у одного. Каждый по-своему с ума сходит, как и люди.

Отъехав от берлоги за два распадка, Витька остановил собак, чтобы все записать. И вдруг они вскинули головы, насторожились, злобно залаяли. Наверное, медведица вернулась и они услышали, как медвежата жалуются ей. У Витьки, как после охоты на шатуна, задрожали руки — не смог записывать. Сунул блокнот в карман и погнал собак к дому.

Внизу, над темно-зеленой водой, ярко белели крестики лебединой стаи. Крестики сразу пропали, как только стая с темного фона океанской воды перетянулась на белое поле снежного берега.

Витька и Сергей Николаевич припали к иллюминаторам вертолета — был очередной облет заповедника. Посреди вертолета на большой охапке сена лежал Букет. Он не первый раз летел на вертолете и терпеливо ждал, в какое еще место его привезут.

Сверху хорошо видно, как одинаковая по цвету темно-зеленая вода океана в одном месте делилась на серую и голубую — с четкой, похожей на дугу границей. Как раз в этом месте, где вершина дуги почти касалась берега, погибли студенты, которые летом вздумали там искупаться. Двое из них были перворазрядниками по плаванию, а третий плавал не так хорошо и купался у самого берега. Заметив, что его относит в сторону от одежды, он с трудом поборол течение, выбрался на берег и стал кричать ребятам, чтобы те возвращались. Но за шумом прибоя они не слышали его. А когда попытались вернуться, уже не смогли этого сделать. Их понесло вдоль берега, все отдаляя от него. Не в силах помочь им, парень пустился бежать в Туманово. До поселка было километров семь. И их он пробежал почти без передышки. Два катера, которые стояли у причала рыбокомбината, сразу пошли в район, где случилось несчастье. Много часов искали они ребят. Но так и не нашли. Температура проходящего неподалеку от берега течения Ойясио даже летом всего около четырех градусов…

Вертолет повернул от берега и полетел в глубь полуострова. На обращенных к югу склонах гор весеннее солнце уже согнало снега.

Букет, лежа на сене, потянулся носом к Сергею Николаевичу и обнюхал обтянутые свежим оленьим камусом новые ножны охотничьего ножа. Раньше этот острый, из какой-то особой стали нож Сергей Николаевич брал с собой на полевые завернутым в тряпку. Теперь ему наконец сделали расшитые бисером ножны, и Букет с пристрастием обнюхивал свежий олений камус.

Вертолет пролетел над заброшенным поселком. Когда-то в нем жили изыскатели, но, закончив работы, разъехались. А потом тут сделали заповедник, и поселок уже несколько лет пустовал. Дома стояли с пустыми глазницами окон, снег на улицах (был мертвым, нетронутым. И вдруг Витька увидел медвежий след. Он шел от добротной крайней избы. Только от дома — других следов не было. Видно, медведь зимовал в заброшенном доме. Показывая вниз, Витька кричал Сергею Николаевичу:

— Давайте сядем! Там, в доме, берлога!

— Ну и что?

— Посмотрим, как зимовал.

Но Сергей Николаевич отмахнулся.

— На Узоне садиться будем.

Они летели к знаменитой кальдере Узона. Когда-то вместо громадного вулкана образовалась чаша со стенами из гор и с ровным, шириной в одиннадцать километров, дном. Чаша, или кальдера, как ее называют вулканологи, занимает около ста квадратных километров. Это как бы громадный кратер вулкана, по своим размерам уступающий только знаменитому африканскому кратеру Нгоронгоро.

Заходя на посадку, вертолет большим кругом прошел над кальдерой. Сейчас это была снежная равнина в горном кольце, с разбросанными пятнами озер. Кое-где из-под земли вырывались высокие столбы белого пара.

Витька узнал место, где они были летом. Узнал его по озеру, среди которого ключом кипела вода и поднимался столб пара. Вокруг была целая сетка из ручейков.

Сергей Николаевич тоже, наверное, узнал эти места. Тогда они были в кальдере втроем: Витька, Сергей Николаевич и его жена — Рита. Их палатка стояла у озера. Они учитывали гнездящихся в кратере птиц.

Под ногами в кальдере была обычная, поросшая травой земля. Встречались ягодники шикши, голубики. Но местами вдруг попадались большие, похожие на язвы ямы с потрескавшимися стенками. В них клокотала, кипела белая глина. А дальше опять была обычная «мирная» земля. Но в самых неожиданных местах, например среди высохшего болотца, заросшего кустарником голубики, с шипением вырывались из-под земли смешанные с паром газы. И сразу вспоминалось, что идешь не где-нибудь, а в кратере вулкана. Все вместе ходили смотреть, как вокруг небольшого отверстия в земле выступили изумрудные цветы, сотканные из блестящих зеленых кристаллов чистейшей вулканической серы.