Редьярд Киплинг - Книги джунглей

— А, — произнёс Котуко, снова скручивая плеть. — У меня там над плошкой греется малыш, который будет лаять громче вас всех. Сарпок! (На место!)

Он опять прополз по коридору, прямо поверх сбившихся в кучу собак, взял валёк из китового уса, который Аморак держала у входа в хижину, стряхнул снег со своей меховой одежды, постучал по шкурам над головой, чтобы сбить ледяные сосульки, которые накапливались в промежутке между этим подобием потолка и снежным куполом жилища, и снова, поджав ноги, примостился на нарах. Собаки храпели и поскуливали во сне, грудной младенец — младший брат Котуко — дрыгал ножками, ворочался и гулькал в меховом капюшоне на спине у Аморак, а мамаша новоокрещённого щенка лежала рядом с Котуко, глядя в сторону своего сокровища, которому было тепло и уютно в мешке из тюленьей шкуры над ярким жёлтым пламенем светильника. И все это происходил далеко-далеко на Севере [82] Действие происходит на крайнем севере Канады; все упоминающиеся в тексте географические названия вполне реальны. Описание эскимосского жилища, способов охоты, собачьей упряжки и т.п. основано на точном знании особенностей быта этого северного народа. — за Лабрадором, за Гудзоновым проливом, где океанские течения несут с собою дрейфующие льды, севернее полуострова Мелвилл — даже севернее узкого пролива, который носит имя Фьюри-энд-Хекла [83] Пролив назван в честь двух парусных судов, участвовавших в экспедициях английского полярного исследователя У.Э. Парри (1821-1822 и 1824-1825 гг.), которому принадлежит ряд крупных открытий в Канадской Арктике. , — на северном побережье Баффиновой Земли там, где над скованным льдом проливом Ланкастер возвышается круглый, как опрокинутая форма для пудинга, остров Байлот. Ещё дальше, за проливом Ланкастер, лежат острова, о которых мы мало что знаем, кроме разве названий — таких, как северный Девон или Элсмир; но и в этих краях, откуда рукой подать до Северного полюса, живёт немногочисленный местный народ.

Кадлу был инуит, иначе говоря — эскимос (это название звучит для нас привычнее), и его племя насчитывало всего десятка три людей; свою землю и самих себя они называли одним и тем же словом — Тунунирмиут, что в переводе означает «страна, которая лежит позади всего». На картах, примерно в тех местах, вы найдёте Нейви-Борд-Инлет, то есть пролив Морского Департамента, но инуитское название куда выразительнее, потому что их страна и вправду находится на самых задворках мира. Девять месяцев в году там только лёд да снег, да свирепые ветры-ураганы, а холода стоят такие, каких не может себе даже представить человек, если ему не доводилось видеть, как ртуть в термометре опускается хотя бы до нуля. Шесть месяцев из этих девяти кругом царит сплошная тьма, и это самое страшное. А в короткие три летних месяца морозы бывают только через день — но зато уж непременно каждую ночь! И всё-таки на южных склонах успевает немного подтаять снег, карликовые ивы робко выпускают пушистые почки, низкорослые растеньица заячьей капусты делают вид, что цветут, у берега обнажается полоса песка и крупной гальки, а над осевшим зернистым снегом выступают там и сям отполированные до блеска верхушки валунов и полосатых скал. Но всё это длится не более нескольких недель: скоро грозная зима опять сжимает сушу в своих тисках, а на взморье появляется лёд — и огромные ледяные глыбы теснятся, дробятся и трещат, и хрустят, пока наконец всё вокруг, от берега до глубокой воды, не застынет сплошным слоем льда толщиной в десять футов.

Зимою Кадлу отправлялся на охоту к дальнему краю «большого льда», выслеживая тюленей и убивая их в тот момент, когда они всплывали подышать в тюленьи лунки. Тюлень живёт и ловит рыбу в открытой морской воде, а в долгую зимнюю стужу ледяной покров может тянуться на многие десятки миль от побережья.

С приходом весны Кадлу и всё его племя откочевывали с тающего льда на сушу, и ставили там на скалистом берегу свои юрты из звериных шкур, и ловили в силки морскую птицу, и добывали молодых несмышлёных тюленей, вылезших погреться на солнышке. В летние месяцы они перебирались ещё дальше на юг, чтобы бить оленей и запасаться на весь год лососиной: этой рыбой кишели бесчисленные речки и озера Баффиновой Земли. А в сентябре или октябре они возвращались на север и ещё успевали поохотиться на мускусных быков [84] Мускусный бык, или овцебык — крупное копытное млекопитающее; встречается в Гренландии, на Аляске, на островах Канадского Арктического архипелага и ценится за мускус — лечебное и ароматическое вещество, выделяемое особой железой. ‚ прежде чем заняться своим главным зимним промыслом — добычей тюленей. Все эти сезонные кочёвки совершались на собаках — а сильная собачья упряжка пробегает по двадцать-тридцать миль в день, — либо по морю, вдоль побережья, в так называемых «женских» (то есть семейных) лодках — умиаках [85] Эскимосские лодки делаются из тюленьих шкур, натянутых на деревянную основу, и бывают двух типов: закрытые охотничьи ( каяки ) и открытые сверху «женские» лодки ( умиаки ). , где собаки и дети помещались в ногах у гребцов; и женщины пели свои эскимосские песни, пока лодка скользила от мыса к мысу по холодной прозрачной воде.

Всё, что особенно ценили тунунирмиуты, приходило к ним с юга — дерево для санных полозьев, железо для гарпунных наконечников, стальные ножи, жестяные котелки, в которых воду варить было гораздо удобнее, чем в допотопных посудинах из мыльного камня, кремень и огниво и даже спички, цветные ленты для женских кос, дешёвые зеркальца и красное сукно для оторочки праздничной Одежды. Торговля и обмен шли очень оживлённо: то, что добывал Кадлу — изжелта-белый витой нарвалий рог и зубы мускусного быка, ценившиеся не меньше жемчуга, — переходило к южным инуитам, а те в свою очередь торговали с экипажами китобойных судов или с миссионерскими постами вблизи залива Эксетер и у пролива Камберленд; цепочка эта тянулась все дальше и дальше, и не раз бывало так, что котелок, по случаю купленный корабельным поваром на индийском базаре, доживал свои дни над эскимосским очагом где-нибудь за Полярным кругом.

Кадлу был умелый охотник и, по инуитским представлениям, богач: у него было полно всякого добра — железные гарпуны, снеговые скребки, дротики для охоты на птицу и прочее снаряжение, которое облегчает жизнь в этих дальних, суровых краях; недаром он считался главою своего племени — его называли «человек, который всё знает по собственному опыту».

Но никакою особенной властью он не обладал, разве что время от времени мог посоветовать своим собратьям переменить место охоты; впрочем, Котуко иногда пользовался положением отца — правда, делал он это чисто по-эскимосски, с ленцой и как бы нехотя, — чтобы верховодить в мальчишеских играх, когда его сверстники гоняли мяч при лунном свете или выходили полюбоваться полярным сиянием, распевая свою особую Ребячью Песню.