Мария Плахова - К островам Индийского океана

— Нет, не слышал.

Кубань знает, Краснодар знает, в Новороссийске бывал Манкрюнья-Маня на цементном заводе, ведь цемент очень нужен Мадагаскару: в Анцеранану часто приходят корабли-цементовозы, в том числе из Новороссийска…

Манкрюнья готов сопровождать нас, и мы вместе движемся по широкой улице, спланированной по современным градостроительным канонам. Город Анцеранана пронизан тремя прямыми магистралями с пересекающей их улицей Ришелье.

Современные административные здания соседствуют со старыми, колониальных времен — отступив в переулки, теснятся одноэтажные домишки, кирпичные и деревянные, стоят, почти соприкасаясь дверями и ставенками, утопая в зелени. За тяжелыми воротами с низкими сводами — уютные внутренние дворики, обрамленные галерейками, как ажурные ларцы, украшенные резьбой.

Жарко. На асфальте распластались истомленные зноем собаки с плотно зажмуренными глазами. На перекрестке под пятнистой тенью дерева маются рикши возле ярко-красных и ядовито-зеленых расписных колясок с драконами на боках и воздетыми к небесам оглоблями.

— У нас рикшу «пус-пус» зовут. В переводе «толкай-толкай». Вы думаете, это их собственные коляски? Ничего подобного, они их напрокат берут, в аренду.

— И сколько приходится «за прокат» платить?

— Сто пятьдесят франков в день. А «набегать», если день сложится удачно, рикша может не более четырехсот.

Худые, с выпирающими лопатками, в стоптанных сандалиях на жилистых ногах, ожидают «пус-пус» клиентов.

В юго-западной части Анцерананы, на месте бывшей военно-морской базы, теперь находится судоремонтный завод с сухим доком. От старых времен французского гарнизона еще уцелели названия: «Кварта колониальной артиллерии», «Казармы колониальной пехоты…». Стараясь держаться теневой стороны, карабкаемся по мощенным булыжником мостовым, нависают над головой готовые обрушиться карнизы.

— У нас королевы запрещали подданным строить каменные дома. Это приводило к ужасным пожарам. Когда почти весь город выгорел, стены стали класть из сырцовых латеритных кирпичей… Из карьеров глину вынимали вручную и сушили на солнце: колонизаторы не удосужились научить народ обжигу кирпича.

Рядом с нами, сияя черными глазами под тяжелыми веками и добродушно улыбаясь, движется полная матрона, задрапированная в ткань цвета свежеразрезанной дыни. От бледно-желтого ее тона, кажется, веет прохладой. На малагасийском языке заводит беседу с Маней-Манкрюньей, изредка бросая вопросительные взгляды в нашу сторону.

— Она спрашивает, нельзя ли ей для сына купить у вас фотоаппарат, — переводит наш попутчик. — На Мадагаскаре совсем нет металла. У вас в Москве телевизор «Юность» стоит двести сорок пять рублей, а здесь — сто тысяч малагасийских франков. Ну, как бы это вам объяснить, это стоимость одной тонны бананов!

Но мы, разочаровав матрону, шествуем дальше, неся на ремешке через плечо по тонне бананов, впрочем, возможно, фотоаппарат стоит дешевле.

— Мой отец — простой крестьянин. Крестьян на Мадагаскаре более восьмидесяти процентов, — рассказывает наш новый знакомый. — Вы можете представить, как ведутся у нас сельские работы? По астрономическому календарю: что и когда сажать или убирать, указывают астрологи! А как у нас траву косят? Палками ее сбивают, вот как… Большой вред хозяйству приносят циклоны, в прошлом году они погубили половину урожая. А знаете, — оживляется Манкрюнья, — знаете, какой был праздник, когда сюда пришли советские тракторы «Беларусь»? Колонна их по восточному побережью двигалась в столицу, растянувшись почти на два километра, и на всем пути следования стояли люди с цветами в руках!

Машины были покрашены в наш любимый праздничный цвет — красный, и каждой управлял малагасиец, с помощью вашей страны обученный на льготных условиях!

— А почему тракторы в столицу шли?

— Там их распределяли по провинциям. Советский Союз много делает для нашей республики, например будет помогать строить дорогу на местности со сложным рельефом.

— А как доставляют товар, где нет дорог?

— А как сотни лет назад — на зебу или несут носильщики. Послушайте, — оживляется Манкрюнья. — Я здесь недалеко живу, пошли ко мне в гости? С дочкой познакомлю, ее Нуру зовут. Нуру — по-вашему Светлана, «светоносная». Кухню малагасийскую попробуете — жена приготовит утку с рисом под пряным соусом. А хотите, утку в мякоти кокосового ореха?

Не хочется его обижать, но тени пальм уже перешагивают дорогу, пора возвращаться на корабль. Прощаемся, обменявшись адресами, в последний раз вспыхивает красным огнем рубаха Мани-Манкрюньи и растворяется в мерцании солнечных пятен.

Теперь наш путь лежит к гавани. Голубая дорога становится сиреневой; голубая потому, что устилают ее лепестки джакаранды, как хамелеон, меняющей окраску. При ярком свете кисти отливают голубым с чуть заметной примесью фиолетового оттенка, но, чем ниже опустится солнце и гуще станут краски, тем больше лилового вберут лепестки и крона станет сиреневой, сольется с сумерками.

Мимо церкви Адвентистов седьмого дня, мимо городского, с красным крестом на фасаде госпиталя, по асфальту, булыжнику и по земле возвращаемся в порт, до которого рукой подать. Широким полукругом спускается к гавани шоссе, завершаясь маршами белой лестницы. Но гораздо ближе, вильнув в сторону, срезая угол, вниз бежит узкая тропинка, упираясь в пакгаузы порта.

Презрев мудрое правило: «Длинная дорога самая короткая», сворачиваем на тропку в надежде сократить путь и тут же, с первых шагов будто ныряем на дно колодца. Высокие, в рост человека, травы, усеянные мелкими цветочками, оставляют для обзора лишь остывающее над головой небо. Стежка скрывается, виляет, сбивает с толку. Единственный ориентир — «вниз», но куда? Потрескивают сухие стебельки, жужжат насекомые, под ногами мусор, обрывки цветных тряпиц, консервные банки.

Самое время, проявив запоздалое благоразумие, вернуться, но… Раздвинув мясистым подгрудком траву, появляется серый зебу с упитанным высоким горбом и встает поперек тропинки. Второй, решив «взять нас в клещи», перегораживает путь с другой стороны. «Верхний» издает кашляющий звук и, натянув пыльную веревку, идет на сближение, величественно неся острые, похожие на велосипедный руль рога. Но должны же эти остророгие коровы проявлять доброжелательность к людям. Недаром голова зебу удостоилась чести быть изображенной на малагасийских монетах, а магазинам и футбольным командам присваивается имя Умби, что на Мадагаскаре означает «бык», олицетворяющий вечную мощь жизни. Говорят, даже короли не гнушались сторожить стада. «Желаю вам много белых быков» — распространенное приветствие малагасийцев.