Мария Плахова - К островам Индийского океана

А язык! Попробуйте произнести имя лишь одного из королей Мадагаскара, заслужившего известность идеей необходимости объединения племен Центрального плато в единое государство, — имя этого короля Андрианампуйнимерина! Да что говорить о королях, могущих позволить себе все, в том числе имена, состоящие из двадцати и более букв. Даже маленькие деревеньки, не всегда нанесенные на карту, именуются Тратрамаринаниндрангаронто и Марумиандрахимахавелона — знатоки утверждают, что это еще не самые длинные названия.

Население — малагасийцы — говорят на языке малайско-полинезийской семьи, родственном языкам народов Индонезии.

Ученые считают, что малагасийский фольклор, характер могильных построек, тип жилища, способ обработки земли свидетельствуют о родстве со странами Юго-Восточной Азии и Индонезии, а внешний облик жителей Мадагаскара ближе к жителям Юго-Восточной Азии, нежели к африканцам.

Отягощенные сведениями, собираемся ступить на землю этого четвертого после Гренландии, Новой Гвинеи и Калимантана острова Земли.

Впрочем, почему «острова»? Сами малагасийцы имеют на этот счет несколько точек зрения.

— Мадагаскар не «крупнейший остров», Мадагаскар — маленький континент, — считают одни.

— Мадагаскар не континент и не остров, Мадагаскар — архипелаг! — утверждают другие.

Многие склонны считать, что для творца Вселенной Мадагаскар явился чем-то вроде «пробы пера», именно здесь тренировался всевышний, прежде чем рискнул приступить к созданию ныне существующих материков. Один из посетивших Мадагаскар советских журналистов рассказывает, что несколько лет назад в изголовья пассажирских сидений самолетов в информации о прививках, курсе франка, адресах отелей и прочем вкладывался особый листок следующего содержания: «Никто не может приблизиться к пониманию жизни на Мадагаскаре без приобретения определенных знаний о верованиях его народа. На первый взгляд повседневная жизнь на Великом острове кажется обманчиво простой. Однако существует масса верований, унаследованных от предков (разана), традиционных обычаев и табу (фади), которые предопределяют любой аспект жизни малагасийца и корректируют любой его поступок…»

Нам остается воспользоваться лишь цитатой из дневника нашего соотечественника Н. Н. Миклухо-Маклая: «Единственный надежный путь — видеть все собственными глазами… Думать и понять окружающее — отныне моя цель».

Наступает вечер. Погасив желтизну скал, в ущельях залегли лиловые тени. Корабль продолжает крутиться на якоре. Но нет худа без добра — утешением становится поистине фантастический закат, симфония полыхающих огненных стрел: Мадагаскар не зря находится под влиянием символизирующего огонь Стрельца.

Сначала почти обычно скатывается за линию холмов солнце, ныряя в рощу баобабов. Темные искривленные их силуэты, словно «перевернутые вверх корнями», четко рисуются на фоне неба. Тем временем совсем низко над горизонтом зависает плоское, четко очерченное облако, постепенно изукрашиваясь оранжево-слепящей каймой. И вдруг не снизу, куда опустилось светило, а откуда-то сверху, с боков проступают в небе, расходясь широким веером, малиново-жгучие лучи. Концы их слабо пульсируют, по мере приближения к зениту тускнеют, приобретая мягкие розовато-сиреневые, бледно-фиолетовые оттенки.

Стрелы постепенно укорачиваются, стягиваясь, все ярче наполняются жарким светом, и вот уже дрожащий пылающий сноп пронизывает, плавит облако. Огненный букет вырастает из обугленной, темно-коричневой земли. Сказочной красоты картина!

Сегодня, 7 апреля, на корабль прибывают иммиграционные власти. Формальности длятся недолго, на борт «Курчатова» поднимается лоцман из Анцерананы, и мы медленно движемся к причалу, где в промежутке между двумя стоящими под погрузкой судами оставлено нам свободное место, не больше длины корабля.

Посмотреть на сложную швартовку собирается народ. Замерли краны, оставив автокары, бегут водители. В наступившей тишине особенно громко звучат слова команды. Для начала капитан Касаткин ставит «Курчатова» левым бортом точно против отведенного места. Не ударив лицом в грязь, наш белый корабль, двигаясь бочком, с помощью подруливающих устройств аккуратно втирается между судами, кормой и носом проходя от соседей в считанных метрах. И люди на пирсе криками и аплодисментами награждают экипаж за мастерство. Летит на берег чалка, втянуты канаты, белый трап ложится на землю Тани-Бе. В 9 часов 45 минут к правому борту «Курчатова» ошвартовывается следующий тем же маршрутом «Рифт», специально оборудованное и приспособленное к тралению небольшое судно, приписанное к Южному отделению. Суда начинают принимать пресную воду, а нам объявлено увольнение, уходим в Анцеранану.

— Здравствуйте! Вы, наверное, с русского корабля?

Воздух влажно-горячий, душный. Стоим на расплавленном пятачке в центре небольшой площади, задержавшись перед «картинной галереей». Глухую стену двухэтажного домика неведомый автор покрыл рисунками. Краски не устояли, выцвели в палящем воздухе, приобрели таинственную мягкость. Тащит рыбак за жабры чудо-рыбину, согнувшись в три погибели сажает крестьянин рис, длинноногий мальчишка ведет зебу, не уместившись, горб животного уходит за карниз… Таращат круглые глаза лемуры. Хамелеоны, лангусты, крабы, связки бананов вперемежку с невиданными цветами.

Не дом, а музей, сотворенный неискушенной рукой местного Пиросмананшили!

— Ведь вы с советского корабля?

От созерцания примитивных настенных красот отрывает нас молодой, неторопливый голос. Почти без акцента речь, непривычные интонации. Невысокий юноша, мускулистый, с широко развернутыми плечами, в пунцово-красной рубахе, будто все лучи сфокусировались на этой ткани. Не африканский, скорее индийский тип лица — смугловатый, похожий на загар оттенок кожи, зачесанные назад прямые блестящие волосы.

— Давайте знакомиться! — говорит он, протягивая руку. — Меня зовут Маней. Собственно говоря, мои родители дали мне имя Манкрюнья, но русские в Москве звали меня просто Маней.

Пожав друг другу руки, знакомимся с Маней-Манкрюньей: большей удачи, чем на русском языке беседовать с малагасийцем, трудно себе представить.

— Я в Москве учился, в университете, по сельскохозяйственному профилю. Из СССР на Мадагаскар вернулся всего три года назад.

Манкрюнья оказывается нашим «земляком» вдвойне: практику проходил на Кубани, в Краснодарском крае, где в городе Горячий Ключ находится наша мастерская — на пологом склоне горы, неподалеку от спокойной реки Псекупс, что значит «Голубая река».

— Вы не слышали о таком городе — Горячий Ключ? — интересуется Алексеев.