Мария Плахова - К островам Индийского океана

Еще одна ночь не поддается описанию. Никогда прежде мы не попадали в подобную переделку. Корабль постанывает, как больной ребенок, кажется игрушкой в руках взбесившейся воды, словно сделан не из стали, а из парусины.

Чтобы не свалиться с верхней койки, перехожу вниз, к супруге: лежим рядом, как щенки в деревянном ящике — потопят или дадут пожить? В голову лезет разное вроде: «Подальше от моря — поменьше горя» или слова Редьярда Киплинга: «Моряк спит, отгородившись от смерти полудюймовой доской…»

Но ночь проходит. Идем обратно к Маврикию… Постепенно проясняется небо. Над океаном золотисто-белые размытые облака, мягко вписанные в сиренево-светлое небо. Бегут низко, окрашивая охристыми бликами верхушки волн. Океан опять густо-синий, но пляшущие гребни все еще закрывают горизонт. Вскипает цвета густого ультрамарина водяной горб, лезет под судно, подбрасывает семи тысяч тонн махину, как щепку, и уходит за корму, выплюнув фонтаны пены. Будто стая невиданных зверей, тесня и расталкивая друг друга, мчится куда-то, выгибая блестящие чернильно-синие спины…

Понемногу все оживают, показываются на палубах. Встречаю расстроенную Валю Пелевину.

— У меня до сих пор котлы по плите ползают, и хлеб уже три дня кривым, на одну сторону сбитым выпекается…

Будто в эти сумасшедшие дни кто-нибудь интересовался формой хлеба!

Хотя качает по-прежнему, жена моя, дотоле мирно читавшая книжку, вскочила, как встрепанная, подтвердив тем самым поговорку «клин клином вышибают». Из каюты ее выгнало известие, поступившее от «камбузного радио». Прошел слух, что на корабле обсуждается изменение маршрута нашего возвращения в Европу. Именно в целях экономии топлива и валюты (за проход Суэцким каналом взимается большая сумма) идем назад… вокруг Западной Африки. Вот это новость!

На «ревущих сороковых», возле мыса Доброй Надежды, где в этом случае пройдет маршрут, идет снег и ветер сорок метров в секунду.

Как на грех, именно в этот момент в руках ее перевод книги Жоржа Блона «Великий час океанов» — о кораблекрушениях и рейсах отважных одиночек через океан, конкистадорах и пиратах, экспедициях норманнов и первых перелетах самолетов через Атлантику. Увлекательное изложение, где события отдаленного прошлого чередуются с новейшими, а факты большой исторической значимости соседствуют с происшествиями и совсем незначительными.

Она листает книгу до тех пор, пока не обнаруживает нужные ей по аналогии страницы: «Мало кто видел мыс Горн своими глазами. Почти круглый год дожди и туманы, ледяная крупа и непроглядные метели скрывают его от глаз человеческих, и даже в летнее время Южного полушария приближаться к нему очень опасно. Только по навигационным расчетам моряки узнают, что мыс остался позади. И все же некоторые… сумели его сфотографировать. Над бурлящей, пенной поверхностью моря… черный, совершенно безжизненный конус в трещинах, забитых снегом… Волны разбиваются у подножия мыса с громовыми раскатами».

Все на свете относительно. Невзирая на качку, Плахова срывается с койки и мчится на разведку.

Капитан Касаткин не отрицает, что подобный вариант имел место для обсуждения и штурманам поручено разработать маршрут. Жена моя собирается, нарисовав на казенной простыне пиратский флаг, поднять бунт на корабле. Доктор Луговской тоже пожимает плечами: в это время года в районе подводного Китового хребта, где в таком случае пройдет маршрут, противоборствующие течения и ветры развивают гигантские, не чета нашим волны.

Приближаемся к Маврикию. Собираются домой маврикийцы, научные работники центра «Альбион», где ведутся рыбохозяйственные исследования. Будхана Рамчаррана и Дивакура Гангаперсада приглашаем на чашку чаю, как всегда обеспокоенные проблемой общения, но на этот раз нас ожидает приятный сюрприз.

— Мы оба учились в вашей стране и говорим по-русски, — сообщает Дивакур.

— Да-да… — кивает Будхан.

Будхану тридцать два года, родился на Маврикии, в Порт-Луи. Единственный желанный сын в семье.

— А кто ваши родители?

— Отец — инспектор по страхованию тростника, мать ведет дом (есть и на Маврикии такая должность!). А вот жена моя, Валей зовут, русская — Валя Медкова из Советского Союза.

Удивительные страницы в книге человеческих судеб. Из Индийского океана приехал Будхан в город Астрахань, на Волгу. А Медкова Валя и не в Астрахани жила, а в Новгороде.

— Мы с Валей, — рассказывает Будхан, — в студенческом строительном отряде встретились, летом это было…

И он извлекает из кармана джинсовой куртки цветную фотографию миловидной девушки со светлыми кудряшками возле щек. Есть и другая карточка в том же кармане — смешная девчушка от роду пяти лет, дочка Вали из Новгорода и Будхана из города Порт-Луи, Аннушка Рамчарран.

Аннушка стоит возле большого аквариума, где плавают маврикийские «рыбки-цветы». У ребенка русское курносое личико, каштановая челка, оттопыренные ушки, глаза же… Глаза нерусские, с темными, глубокими зрачками на ярко-голубых белках — глаза маврикийки. Склонив голову, ребенок смотрит на рыбок, не задумываясь над своим происхождением.

В свои неполные пять лет девочка ходит в школу — таков закон на Маврикии. Сама того не ведая, Аннушка — полиглот: в школе изучает французский и английский, с отцом и матерью говорит по-русски, с дедушкой и бабушкой — на местном индийском наречии. Еще говорят в семье на креольском языке.

— А на Маврикии есть работа для русской?

— Нет, к сожалению. По образованию Валя — медсестра, но для иностранцев здесь нет работы. Работаю я. Инженер-технолог, специалист по обработке рыбной продукции — шесть лет учился в Институте рыбного хозяйства в Астрахани.

— А вы не мерзли в России? Астраханский снег не удивил?

— Нет, нет, что вы… Совсем не мерз. Без шапки ходил, вот хоть его спросите!

«Он», Дивакур Гангаперсад, — полная противоположность живому, подвижному Будхану. Они одногодки. Дивакур застенчив, худощав, гладко выбрит, из-под очков с узкими металлическими дужками поблескивают миндалевидные темные глаза, типично индийские черты лица. У Будхана же знойная «цыганская» бородка, густые черные брови сходятся к переносице.

В семье Дивакур — младший, работают отец и обе его сестры. Тоже учился в СССР, получил специальность ихтиолога.

— Лично меня интересует вопрос разведения морских рыб, их биология с точки зрения промысла, — говорит он. — Плохо у нас обстоит дело с рыбой, надо развивать науку по ее разведению, как это делают у себя японцы. Ведь в наших закрытых лагунах легко осуществлять контроль. У нас прекрасные лагуны — закрытые, но с активным обменом воды во время приливов и отливов. Разводить надо рыб семейства летренид, морских окуней или кефалей.