Вячеслав Крашенинников - По Декану

Но не древние сторожевые башни, не Храм быка и не многочисленные мандиры влекут сюда туристов, посещающих Индию. Не слишком могут заинтересовать их и «бывшие хозяева» страны, доживающие свой век в тихих углах города. Туристов влекут в Бангалур дымы больших заводов, которые словно грибы растут по периферии города. Они-то и являются его настоящей гордостью.

Пожалуй, нигде во всей стране, за исключением Калькутты и Бомбея, не сосредоточено в одном месте так много заводов и фабрик, как в Бангалуре. Только крупных предприятий здесь около двадцати пяти, многие из которых заняты выпуском продукции, жизненно необходимой для страны. В Бангалуре находятся авиазаводы, где производится сборка самолетов, в том числе сверхзвуковых истребителей, и машиностроительные предприятия. Здесь делают телефонные аппараты, автомобили, вагоны, бронемашины, электро- и радиоприборы, всевозможные ткани, ковры, лекарства и множество других товаров и изделий, широко известных в Индии.

О том, что художник Святослав Рерих, сын известного русского живописца Николая Рериха, давно и навсегда обосновался в Бангалуре, нам было известно еще до приезда в Индию. Поэтому на второй день нашего пребывания в столице Майсура мы отправились к нему в гости.

И вот мы в старинном доме на окраине города. В этом доме несколько больших, со вкусом обставленных комнат, где имеются все современные удобства. На веранде, густо увитой орхидеями и плетями тыквы, стоят столики, плетеные стулья, цветы.

Лучам солнца не добраться до веранды: над ней высится громадный баньян с глубоким дуплом внизу, в котором таится маленький, размером в тумбочку, храм с медным изображением какого-то божества. К этому храму приходят молиться окрестные крестьяне, а под баньяном, говорят, не раз стояла походная палатка самого Типу Султана. Все пространство вокруг дома занято плантацией каких-то очень странных деревьев, похожих на яблони. У них гладкие стволы и совершенно голые без единого листочка ветви.

Откуда-то сбоку появляется Святослав Николаевич Рерих. Он поднялся на веранду, поздоровался и извинился, что не мог встретить нас: он только что отмыл руки от краски.

Рерих — шатен. У него седые усы и бородка клинышком, седые виски, бледное лицо с высоким лбом, стройная фигура. Несмотря на годы, он движется очень легко и плавно. Только и самом начале разговора он, очевидно, испытывает легкое затруднение, но потом говорит на хорошем русском языке, в котором слышатся иногда старые полузабытые обороты.

Мы пьем чай с домашними пирожными, пробуем лесной мед, только что принесенный крестьянами, которые, как видно, весьма уважают Рерихов. Наш гостеприимный хозяин рассказывает о судьбах семьи, об отце — старике Рерихе.

Николай Рерих был очень образованным и эрудированным человеком. Его интересовало все на свете. В своих последних картинах он воспевал Индию и Гималаи. В Гималаи была влюблена вся семья.

— Не хотите ли осмотреть усадьбу? — спрашивает художник.

И вот мы шагаем по песчаной дорожке. Рерих идет впереди и рассказывает, как много пришлось приложить труда, чтобы оборудовать усадьбу для полива, разбить клумбы, прокопать канальцы под корни деревьев.

Голые деревья, удивившие нас своим необычайным видом, оказались эфироносами из Мексики. Они дают огромный урожай плодов, из которых давят сок, очень ценимый в парфюмерной промышленности. Рерих ключом слегка надрезает кору на дереве. Оттуда течет едкая маслянистая жидкость, пахнущая не то спиртом, не то скипидаром. Его плантация мексиканских эфироносов — единственная в Индии. Плоды этих деревьев закупают у него на корню, оптом. Плантация дает художнику свободу в материальном отношении, и он может полностью отдаваться любимому искусству.

По вскопанной дорожке подходим к довольно большому пруду. Запруда существовала еще до Рерихов, хотя они живут здесь более тридцати лет. Кругом пруда раскинулся чудесный парк, полный животных, которых супруги всячески оберегают.

— Всего года два-три назад сюда часто являлись из лесов слоны. Целых четырнадцать штук! — рассказывает Рерих. Купались в пруду, трубили. Только они уже больше не приходят. Леса редеют, а звери истребляются.

Рерих с горечью вспоминает о том, как страшно вырубались на Декане леса во время второй мировой войны. Декан за эти годы совершенно опустел. Чувствуя неминуемость потери Индии, английские колониальные власти действовали по принципу: после меня хоть потоп! И ему, большому любителю природы, было тяжело видеть, как истребляется замечательная природа Декана.

Из парка мы вышли на вершину небольшого холма. Там, на вскопанном «пятачке» земли, стоит деревянная скамейка. С «пятачка» открывается очаровательная панорама: покрытые кустарниками бесконечные покатые холмы, бескрайние синие дали и такое же синее небо. Полнейшее безлюдье.

— Там дальше Майсур, — показывает рукой Рерих. — В ясные дни его можно хорошо видеть отсюда. А еще дальше — горы Нильгири, Аравийское море.

После осмотра усадьбы Рерих повел нас в студию показывать свои картины. Студией ему служит просторное светлое здание с широкими окнами, выходящими в сад. Вдоль стен студни стоят низкие длинные столики, заставленные книгами на русском, английском и немецком языках и образцами старинной индийской бронзы. Кроме того, на столиках разложены большие яркие кристаллы, мелкие карандашные и акварельные рисунки и множество всякой всячины — все любопытно и очень интересно.

В правом углу студии в крепких желтых рамах стоят картины. Ни на минуту не прерывая интересного разговора об искусстве, своей работе, семье, России и Индии, художник одну за одной показывает их нам. Картины его яркие, красочные, как сама природа Индии. Вместо масляных красок, быстро портящихся от большой влажности и высокой температуры, Рерих пишет темперой. Он готовит ее сам, примерно по тем же рецептам, по которым ее готовили древние мастера, расписывавшие стены и потолки Аджанты и Эйлоры. Главный элемент в ней — яичный желток.

Чувствуется, что Рерих очень любит природу Индии. Вот он показывает нам свою очередную картину. На фоне гигантских древесных стволов, шагая по красной пыли, возвращаются с базара крестьяне. Бронзовые их тела почти сливаются с землей. Они дети этой земли. За плечами у них мешки с немудрящим скарбом, на бедрах женщин сидят дети. А над ними — роскошное вечернее небо, сгущающийся мрак. Картина реалистична, но в то же время романтически приподнята. Угадывается мысль художника, что природа прекрасна и прекрасны населяющие ее люди.

Перед нами вторая картина: полусжатое поле. На нем работают крестьяне. На переднем плане сидит отдыхающая женщина. Необычайно красив и грациозен изгиб ее смуглой шеи. От полотна веет покоем. Снова предельно ясна мысль: вечно трудятся люди на земле.