Мониша Раджеш - Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий

Джем сидел в середине ряда с Петром, чей живот переваливался через подлокотник ему на колени, в то время как мне повезло сидеть у окна, откуда я смогла рассмотреть изгибы и повороты Великой Китайской стены, которая извивалась на скалах внизу. Впрочем, это развлечение мне быстро надоело, и как раз в это время бортпроводники в синих нарядах и белых перчатках стали раздавать глянцевые брошюры, знаменующие «Семидесятую годовщину основания Трудовой партии Кореи». Это была самая очаровательная пропаганда, показывающая, как три поколения семьи Ким «с энтузиазмом приветствовали толпу», «давали путевые указания» на заводе смазочных масел Чхонджин и встречали женскую национальную футбольную команду, чьи представительницы были все в слезах. Под каждой фотографией были даты: Чучхе 71 (1982), или Чучхе 58 (1969). Год рождения Ким Ир Сена, 1912 год, считается Чучхе 1, и северокорейский календарь отсчитывает даты этим же образом.

Пока я удивлялась огромным размером Ким Чен Ына, в динамиках заиграла старомодная народная мелодия, а на экранах над головой стали сменяться кадры с парадов и концертов, в том числе с концерта Moranbong Band – популярной северокорейской группы, включающей около двадцати молодых женщин в коротких юбках; они пели, играли на скрипках, виолончели, клавишных и ударных и, скорее всего, были выбраны Кимом не только за свое музыкальное мастерство, но и за современные мотивы, которые должны понравиться молодежи страны. На середине полета по салону прокатились гомон и волнение из-за начала раздачи скандально известного бургера Koryo. Люди доставали телефоны и сворачивали шеи, лишь бы увидеть, кто осмелится попробовать блюдо, которое, по слухам, содержит мясо крыс, собак и бог знает что еще. Холодный бургер, завернутый в пищевую пленку и брошенный прямо на стол, был грязно-серого цвета, в качестве украшения было нечто напоминающее мокрый осенний лист. Я оттолкнула его подальше, а Джем с аппетитом набросился на свой. После того как с бургером было покончено, он заметил, что по вкусу тот напомнил рыбные пирожки его прабабушки.

Когда самолет начал снижаться, увидев горы внизу, я почувствовала тошноту и волнение от того, что мы должны были вот-вот попасть в запретное царство. Приближаясь к взлетно-посадочной полосе, самолет стал крениться так сильно, что Джем схватился за мою руку и закрыл глаза, а самолет ускорился и приземлился, ударившись шасси о землю. Я выглянула из окна и увидела пятерых мужчин в форме, которые сидели в высокой траве.

– Ты их видел? – прошептала я.

– Да. Как думаешь, что они ищут?

– Может быть, хотят убедиться, что безбилетные пассажиры не выпадают из самолета? Как на границе Мексики с США в Эль-Пасо.

– Пожалуй, найдутся безбилетники, которые хотят сбежать из Северной Кореи, но явно не проникнуть внутрь, – прошептал Джем.

– Резонно. Может быть, они ищут иностранных журналистов или что-то типа того?

– Не сходи с ума.

Мы едва дотронулись до земли, а паранойя уже расцветала бурным цветом. Я постаралась внушить себе, что в следующие десять дней нужно отбросить все предубеждения, затем взяла сумку и последовала за группой в здание аэропорта.

Иммиграционные процедуры прошли безболезненно и спокойно. Представители власти просканировали каждую сумку и записали названия наших книг, прежде чем отпустить нас. Мы освободились так быстро, что я смогла незаметно улизнуть, чтобы исследовать зону прибытия, в то время как остальная часть группы надолго задержалась на контроле из-за ноутбуков, цифровых зеркальных фотоаппаратов и планшетов. Сияющий новенький международный аэропорт Сунан казался слишком большим для обслуживания всего четырех городов: Пекина, Шанхая, Шэньяна и Владивостока. После обхода здания вокруг я наткнулась на фотогалерею с изображением ракет, военных парадов и Ким Чен Ына, и в глаза мне бросилась крошечная подпись: «Школьники в Пхеньяне, у которых нет поводов завидовать». Нет поводов завидовать. Мне вспомнилась книга Демик, и я поняла, как она получила свое название [45] В оригинале название книги – «Nothing to envy» , что можно перевести как «Нет поводов для зависти». . Джем помахал мне и сказал, что мы можем покинуть аэропорт, так как четверо наших северокорейских гидов уже прибыли.

Гиды работали в одной из государственных туристических компаний, среди них были дети дипломатов, которые хорошо владели английским языком и проживали большую часть своей юности за границей. Предполагалось, что они работали там, чтобы надзирать, а не быть гостеприимными хозяевами для тургрупп, и, хотя я не сомневалась, что первая цель была в приоритете, они определенно придали живости нашей поездке. Независимо от того, были они просто гидами или все же и надсмотрщиками тоже, мистер Ли и мистер Пак были знатоками своего дела, которые часто работали с Сарой и радушно поприветствовали ее, как старые друзья. Они обучали двух новых гидов, мистера Сонга, бледного, нервно выглядящего человека, и мисс Ким, принцессу с химической завивкой волос, одетую в белую куртку. Она выглядела явно не впечатленной нашей группой и больше времени уделяла селфи, которые она отбеливала в специальном приложении. Петр умудрился заблудиться между выходом из аэропорта и ожидавшим нас автобусом, поэтому, как только остальные оказались внутри, Ли взял микрофон в руки, чтобы развлечь тургруппу, а Пак был отправлен на поиски Петра:

«Анньонг хашимникал» – это уважительный способ сказать: «Привет, как дела?» – на корейском языке. – Он остановился и оглядел всех нас. – Мы знаем, что вы привыкли говорить «Северная Корея», но мы не верим в деление страны на север и юг, – сказал он. – «Мы Корейская Народно-Демократическая Республика, или КНДР, поэтому, пожалуйста, помните об этом, пока находитесь здесь. И еще это… – добавил он, заметив, что Петр поднимается по ступеням под четким надзором Пака, – будет полезно запомнить фразу на следующие десять дней: «Ббали капсидал» , что означает «пошли быстро»!

Ли обладал талантом и живостью аниматора и знал, как привлечь внимание аудитории, но, когда мы отправились в город, его голос превратился в белый шум, настолько увлек нас вид из окна. Мы действительно были здесь, в Северной Корее.

Дороги Пхеньяна по ширине вмещали танк и были недавно заасфальтированы, в пути нам встретилось всего несколько других автомобилей. По краю дороги неуклюже катился одинокий трактор, по тротуару ехало двое велосипедистов в одежде цвета хаки, но пешеходов не было совсем. Трамвай, набитый одетыми в серое пассажирами, проехал мимо в противоположном направлении, и я свернула шею от любопытства, чтобы разглядеть его получше, а остальные члены группы, приставив смартфоны и камеры к стеклу, фотографировали каждое дерево, каждый автомобиль, каждый знак. Неудивительно, что местные жители стали подозрительно и с раздражением относиться к туристам. Белое равнодушное небо усиливало эффект блеклости и отсутствия энергии – двух элементов, которые я прежде всего ассоциировала с азиатскими городами, но, когда мы добрались до центра города, рекламные щиты политической направленности, гласящие о гордости за страну и славящие ее, заиграли красными, желтыми и синими цветами. На одном были изображены крепкие молодые люди в комбинезонах с косами, зажатыми в одной руке, и национальными флагами – в другой; на заднем плане в небо взлетала ракета. На другом были Ким Ир Сен и Ким Чен Ын в поле, среди цветов и детей. Многоквартирные дома высотой не превышали четырех этажей и были покрашены в светлый персиковый цвет, каждый балкон был украшен горшками с красными цветами. «Мерседес 190E» поравнялся с нами на светофоре, автомобиль такой модели был у моих родителей в 1991 году, и у меня появилось ощущение, что мы прибыли на машине времени в прошлое. Вскоре автобус замедлил ход, и Ли жестом указал на улицу: «Мы прибыли к великому Монументу Мансудэ, можете взять с собой камеры».