Мониша Раджеш - Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий

Когда часы пробили шесть часов, в динамиках пхеньянской железнодорожной станции раздались нестройные завывания. Эта мелодия, если ее можно так назвать, играла каждый час и продолжалась более пяти минут, а я смотрела на изображение двух Кимов, расплывшихся в улыбке под часами. На горизонте забрезжил рассвет, предвещающий новый солнечный день, и мое сердце подпрыгнуло от радости. Я не могла дождаться возвращения в поезд, и солнце на небе было именно тем, что требовалось для приятного времяпровождения у окна по пути в Хянсан. Это была ближайшая станция, откуда можно было добраться до горы Мёхянсан, примерно в четырех часах к северо-востоку от Пхеньяна, довольно мало туристов выбирало этот маршрут. Пересчитав нас по головам, Сара отметила, что Петр снова исчез из поля зрения; вскоре его заметили на другой стороне улицы, снующим с фотоаппаратом. Пака отправили забрать его, в то время как остальные члены группы собрали вещи и пошли искать поезд.

Станция была такой же пустой, как не используемый ангар аэропорта. Скрип обуви раздавался эхом вокруг, потому что, кроме нас, здесь не было ни одной живой души. Я ожидала услышать привычные звуки – захлопывающиеся двери, шум двигателей, крики лоточников и объявления по громкоговорителю, но ничего этого не было, и я чувствовала себя обманутой. Всего было трое или, может быть, четверо железнодорожных путей, но первая платформа по размерам могла сравниться с футбольным полем, однако только один поезд стоял в самом дальнем ее конце. Поезд с дизельным корейским двигателем и вагонами от винтажного швейцарского поезда 1970-х годов был забронирован специально для нас. Нам было запрещено путешествовать на местных поездах с гражданами страны, поэтому на ближайшие девять дней это был наш дом. Я с большим удовольствием наблюдала, как остальные члены группы суетятся вокруг, занимают места, осматривают туалеты и ощупывают мягкие одеяла в купе. Все это напоминало рождественское утро и только укрепляло мое убеждение в том, что в поездах всегда будет особое очарование, способное смягчить даже самого капризного путешественника: лучи солнца, согревающие щеку во время чтения у окна, убаюкивающий мерный стук колес, восторг от улыбок или приветственных взмахов рукой людей за окнами поезда. Гиды заняли первое купе и уже начали подтрунивать над мисс Ким, которая переоделась в домашние тапочки и меховой жилет. Я проскользнула в их купе и села напротив нее, вооружившись блокнотом с подобием улыбки на лице в надежде, что хотя бы женская солидарность поможет ей хоть немного раскрыться и стать более откровенной, но все было тщетно. Выкурив по несколько сигарет «Мальборо Голд», Ли и Пак переоделись в махровые тапочки и стали разыскивать что-то в сумочке Сары. Мистер Сонг безмолвно сидел в уголке.

Швейцарские вагоны скользили по рельсам практически бесшумно, движение почти не ощущалось, я и не заметила, как мы тронулись, пока в окно ярко не засветило солнце, тогда я вышла в коридор, чтобы лучше рассмотреть город. Город сиял под синевой необычно ясного неба, которое не было затянуто дымом фабрик и выхлопным газами. Больше не было видно серости и запустения. Башни Пхеньяна выглядели воплощением слащавого совершенства, напоминая башни в Диснейленде из-за розового и мятного цветов. Вдоль путей кружевом расстелились фиолетовые цветы. Виктор присоединился ко мне у окна, и в этот момент нашим глазам открылось зловещее, но уже знакомое по картинкам зрелище. Вздымаясь на сотни метров ввысь, гостиница Рюгён была почти в четыре раза выше любого другого строения в городе и в пять раз шире. Строительство 105-этажного здания, прозванного «Гостиницей судьбы», началось в 1987 году, но прекратилось во время распада Советского Союза, который опустошил экономику Северной Кореи. Работы по экстерьеру из стекла с тех пор завершились, но никто и понятия не имеет, откроется ли гостиница когда-либо для посетителей. Здание напоминало космический корабль, который может взлететь в любую минуту.

– Чудовищно, – сказал Виктор, когда мы проезжали мимо «Рюгёна» и поезд начал набирать темп. – Но должен признать, меня завораживает скорость, с которой меняется эта страна.

– Вы уже бывали здесь?

– Это четвертый раз, – ответил Виктор, глядя прямо перед собой; ветер начал шевелить его зализанные назад волосы. Виктор был из Ванкувера, когда-то, в конце шестидесятых, он наверняка выглядел как темноволосый вариант Роберта Редфорда [46] Роберт Редфорд – американский актер, кинорежиссер, продюсер и бизнесмен. . Без лишней скромности он сообщил мне, что состоялся в бизнесе и сколотил состояние, а теперь отдался своей любви к путешествиям.

– Почему вы здесь в четвертый раз? В чем причина такого интереса?

Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Причины те же, что и у вас. Любопытство. Интрига. Желание лицезреть, как на твоих глазах творится история. И, конечно, это… – Виктор жестом указал на окно. – Ничто не сравнится с путешествиями на поезде. Это способ увидеть настоящую красоту. Можно летать, можно ездить за рулем, но нигде не увидишь город изнутри так, как стоя у окна поезда. А вы любите путешествовать на поездах?

– Я люблю. Поэтому мы и выбрали этот тур.

– Это необычно, знаете ли.

– Что именно?

– Что девушке нравится такой способ путешествий. Я думаю, похвально, что вы решились на эту поездку.

Мои ноздри задергались от возмущения, но я промолчала. Справедливости ради, группа действительно в основном состояла из одиноких белых мужчин, которым захотелось приключений.

– Последний раз я был здесь пару лет назад и, когда прочитал об этом маршруте, не смог устоять перед шансом выбраться из Пхеньяна и увидеть остальную часть страны, – сказал Виктор. Он бросил взгляд на купе гидов. – Они много от нас скрывают, как вы, наверное, уже поняли.

Правда заключалась в том, что я не понимала, а точнее, не смогла бы понять, насколько это соответствовало действительности. Я знала, что за красивой ширмой скрывалась уродливая реальность, но не было способа оценить, насколько ужасно все было на самом деле. Люди были вежливыми, хотя и очень сдержанными, а инфраструктура находилась в лучшем состоянии, чем во многих городах, где мы уже побывали. Более того, я не хотела допрашивать гидов с пристрастием в первые дни, опасаясь попасть под подозрение или заставить их чувствовать себя неловко. И Пак, и Ли провели свои подростковые годы за границей, и это вселило в меня веру в то, что если они вернулись жить в Северную Корею и продолжают распространять мифы об этой стране, то хотя бы в полной мере осознают всю ситуацию и отдают себе отчет о положении вещей в своей стране и отношении к ней в остальном мире. Я также задавалась вопросом, почему их семьи решили вернуться на родину, но выяснилось, что, когда дипломатические семьи командируются в другие страны, один ребенок часто остается в стране, что гарантирует их возвращение обратно.