Мониша Раджеш - Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий

Виктор порылся в своей сумке, достал упаковку из двенадцати шоколадных батончиков и разломил один из них полам, чтобы поделиться.

– Я упаковал с собой еду на десять дней. В мою прошлую поездку еда была ужасной, едва съедобной, поэтому я взял свою – консервированного тунца… много орехов. Но я не смогу описать, насколько в этот раз все оказалось по-другому. Я хочу сказать, что еда сейчас отличная. А тогда многие отравились! Вот почему я продолжаю возвращаться сюда. Мне нравится наблюдать прогресс. Здесь все будет совсем по-другому через десять-пятнадцать лет. Думаю, мы не узнаем эту страну. Я очень надеюсь, что все станет лучше в первую очередь для людей.

– Вы не чувствуете вину из-за своих многократных визитов?

– Нет, а почему должен? У США есть ядерное оружие, как и у вас, ребята. Америка совершила одни из самых серьезных нарушений прав человека на этой земле и продолжает делать это каждый день. В Саудовской Аравии бьют граждан кнутом и обращаются со своими женщинами как с грязью, но никто не налагает на них санкций. А что же они делают? Великобритания и США дают им самолеты и боеприпасы для убийства мирных жителей в Йемене.

Сара бесшумно подошла к нам в своих домашних тапочках:

– Все в порядке?

– Все хорошо, спасибо. Мне нравятся виды, – сказала я.

– Это точно, они потрясающие, не правда ли? Так приятно выехать из города.

Я кивнула на купе, где Пак и Ли возились с айпадом Сары и периодически истерически смеялись, а мисс Ким молча взирала в окно.

– Мы видели, как они копались в вашей сумке, – сказала я.

Сара рассмеялась.

– Они просто не различают понятия «мой» и «твой» и идею личных вещей.

– Социалисты, – пробормотал Виктор.

– Гиды регулярно лазят в моей сумке в поисках снеков или айпада, я не против. Я даже нахожу это забавным. Я помню, как однажды вернулась в купе и увидела Ли и Пака, которые достали косметичку, при этом Пак держал в руке компактное зеркало и наносил BB крем. – Она посмотрела на них, и лицо ее выражало искреннюю к ним привязанность. – Пожалуй, единственное, что меня раздражает, – это когда они называют людей жирными, особенно с учетом того, что понимают, что на западе это считается грубым. Однажды у меня произошла неприятная история с Ли: он сказал мне, насколько я растолстела с нашей последней поездки. Но есть отличный способ насолить им в ответ – сказать, что у них прекрасный загар, на что они обычно очень обижаются.

Как и во всех азиатских странах, более темная кожа подразумевает принадлежность к более низкому классу, а именно работу на солнце, в то время как благородный молочно-белый цвет лица указывает на более высокий социальный статус, что объясняло склонность мисс Ким к отбеливанию своих селфи – даже несмотря на то, что она, очевидно, принадлежала к «элитной» семье.

Виктор вернулся в свое купе, а Сара проверяла, все ли в порядке у остальной части группы, подарив мне несколько минут одиночества и спокойствия. Поезд покинул город и ехал по сельской местности, где нас окружили кукурузные поля – на них повсюду лежали собранные в вязанки початки цвета жженого золота. На ясно-голубом небе зависло одинокое облачко, мои голые руки стали греться под лучами солнца, а я впитывала в себя тишину. Последние дни были довольно хаотичными, и мой разум был переполнен впечатлениями и информацией. Северная Корея, которая ассоциировалась с танками, ракетами и Кимами, осталась позади: волы вспахивали поля; под ярким солнцем жарились коттеджи с крышами цвета перца чили; чудесные дети сидели во дворах, перебирая кукурузу. Их родители приостановили свою работу и с каменными лицами наблюдали за нашим поездом. Буйволы шумно пыхтели и, согнувшись, везли за собой деревянные тележки, набитые людьми, а велосипедисты останавливались, чтобы посмотреть нам вслед. Мы же тем временем прибыли на крошечную станцию. Пак молниеносно появился у нашей двери.

– Не делайте никаких фотографий на станциях. Это запрещено, – предупреждал он, заходя в каждое купе по очереди.

Разочарованная, я положила телефон в карман и склонилась к окну, наблюдая за тем, как жилистый мужчина с палкой в руках пытался перевести через железнодорожные пути стаю уток, неистово хлопающих крыльями и крякающих.

– НЕ ФОТОГРАФИРОВАТЬ! – услышали мы крик с платформы. Нам еще не разрешили сойти на землю, а Пак спрыгнул на платформу, чтобы купить сигарет, но теперь кричал на Петра, который наклонился из окна и фотографировал группу солдат с сумками. Несмотря на широко распространенное мнение о том, что армия Северной Кореи состоит из безрассудных воинов, ожидающих приказов о запуске новой боеголовки, солдаты часто являются не более чем бесплатной рабочей силой. Они принимают участие в большом количестве строительных проектов, и в государственных СМИ их обычно называют «солдаты-строители». Ли тоже пошел за сигаретами и разговорился с Паком, и в этот момент я заметила, насколько выше и шире они были в сравнении не только с солдатами, но и со всеми людьми, которых мы видели за этот приезд. Рост Пака превышал 180 сантиметров, да и Ли не отставал, в то время как рост остальных людей в среднем был не более 150 сантиметров. Проведя подростковые годы за границей, они, очевидно, избежали последствий голода 90-х годов, которые становились очевидными, только когда они и те, кому довелось его пережить, становились рядом друг с другом.

Томми постучал в дверь, помахал рукой и открыл ее до того, как я успела запротестовать.

– Чертовы русские, – с ухмылкой произнес он, снимая ветровку. Ник, Джефф и Анна, жена Томми, друг за другом зашли за ним, и я поняла, что мы лишились блаженной тишины. Когда поезд начал движение, Джефф встал рядом со мной у окна. Бывший журналист, занимающийся исследованием Северной Кореи в Сеуле, Джефф иногда приезжал сюда, чтобы оставаться в курсе дел. У него была огромная бутылка соджу – рисового ликера, которым он с радостью делился, так как забирать бутылку с собой в Южную Корею было запрещено. Нацепив солнцезащитные очки в пластиковой оправе, он улыбнулся солнцу, а оно лучезарно подмигнуло ему в ответ. Поезд ехал мимо деревни, и я наблюдала за женщинами, несущими в руках вязанки с овощами и детей на своих спинах. Они источали здоровье и силу, равно как и их потомство. Их одежда была чистой и опрятной. На основании увиденного нельзя было сказать о тотальной бедности, и я поделилась этой мыслью с Джеффом. Он сдвинул очки наверх, прежде чем, оглянувшись на остальных, очень тихо произнес: – Возможно, это так, но, как и со всем остальным в этой стране, нельзя делать однозначные выводы. В городах и деревнях Северной Кореи существует многоуровневая социальная система. Если вы из семьи, к которой благоволят власти, – продолжил он, – то получите привилегию жить в Пхеньяне или где-то в другом хорошем месте, в то время как людям низкого уровня приходится жить в менее благоустроенных районах. Люди с привилегиями получают доступ к лучшим железным дорогам, инфраструктуре, образованию и всему остальному. Вот так Трудовая партия проявляет свое покровительство. Например, здесь есть собственные частные железные дороги для высокопоставленных лиц. – Его голос опустился до шепота. – Мы также знаем от перебежчиков, что небольшие железнодорожные ветки пришли в полную негодность. Мы не увидим ничего из этого на нашем маршруте, поэтому можно сделать вывод, что нам был предоставлен доступ к одобренным к просмотру территориям, чье экономическое преимущество заключается в том, что они находятся на основной железнодорожной артерии.