Мониша Раджеш - Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий

– Думаете, далай-лама когда-нибудь вернется?

Люси покачала головой:

– Нет, никогда.

– А когда он умрет, кто станет следующим? Будет ли он выбран китайским правительством или нынешним далай-ламой?

– Если нынешним, то следующий далай-лама тоже не сможет приехать в Тибет. Если его выберут китайцы – такой проблемы не будет.

Далай-лама в 2011 году опубликовал заявление о том, что, если реинкарнация далай-ламы должна продолжаться и есть необходимость в признании 15-го далай-ламы, «не следует признавать или принимать кандидата, избранного в политических целях кем бы то ни было, в том числе кем-то из Китайской Народной Республики». Поэтому шансов на то, что новый далай-лама когда-нибудь приедет в Тибет, практически не было.

– Если вы не можете уехать, то откуда узнаёте о внешнем мире?

– У нас есть путеводители Lonely Planet, поэтому мы много их читаем. Некоторые люди приходят просто посмотреть и почитать их.

Вспомнив молодых людей в книжном магазине, я внезапно почувствовала грусть и тоску. Молодые люди приходили, чтобы прочитать путеводители Lonely Planet, узнать больше о странах, в которые они никогда не попадут. Но тут Люси сказала мне кое-что, что приободрило меня.

– Некоторым тибетцам можно выезжать, чтобы поступить в университет. Я изучала французский во Франции. Жила в Ницце. Мы можем обращаться в университеты других стран, и если у нас есть письмо о принятии, то мы показываем его властям и можем подать заявку на получение паспорта. У меня есть паспорт, как у студента, но, когда он закончится, я не смогу получить его снова.

– Чувствуете ли вы, что Тибет является частью Китая?

– Для нас Тибет является частью Китая. Для вас это очень сложно понять. Иностранцы думают, что Тибет – это страна. А Китай присвоил Тибет себе. Иностранцы думают, что это отдельная страна и нужно, чтобы она была свободна, поэтому власти и беспокоятся из-за иностранцев, которые приезжают сюда. Когда я была во Франции, все думали, что я не китаянка, а тибетка. Тибет – это часть Китая, мы считаем так. Я не знаю, почему иностранцы думают, что Тибет – это страна. Сейчас мы живем вполне мирно. Намного лучше, чем раньше. Моя бабушка рассказывала, что раньше все было действительно плохо. Теперь пожилые люди живут очень спокойно, очень хорошо.

Я не была уверена, насколько подробно Люси была посвящена в историю Тибета, и хотела спросить, что, по ее мнению, делало жизнь в Тибете такой плохой и почему потом настал столь турбулентный период, но казалось, что момент не очень подходящий, ведь она была ко мне очень добра, а вопрос мог вызвать враждебную реакцию.

– Что вы думаете о Движении за независимость Тибета?

– Я разговаривала с моим другом об этом. Мы считаем, что свободный Тибет – это не очень хорошо. Нам нужны вещи из других городов. Как и раньше в Тибете, люди не знают, как выращивать фрукты, поэтому их мы получаем из Чэнду. Теперь люди знают, как это выращивать. Кроме того, нужны некоторые навыки, такие как использование стиральных машин и тому подобное, а также интернет. В моей семье первую стиральную машину отец привез из Гуанчжоу. До этого у нас ее не было. Есть много хороших вещей.

Последний ответ Люси разочаровал меня. Наличие стиральной машины, умение выращивать фрукты и интернет не обязательно должно оплачиваться тысячами жизней.

Несмотря на настойчивые заверения Люси, что все они живут мирно, я изо всех сил пыталась привести свои мысли в порядок. Сестра Джампы бежала из Тибета в 1980-е годы, с тех пор он не видел ее и никогда не встречался со своими племянниками и племянницами. Он не мог свободно говорить, опасаясь репрессий, и не надеялся снова увидеть свою сестру, ведь ему, как и почти всем другим тибетцам, было запрещено покидать страну, а ей не разрешали вернуться. Уже через год, как только истечет срок действия ее студенческого паспорта, самой Люси больше не разрешат покинуть Тибет, как и никому другому из ее семьи. Это точно была не мирная жизнь. Это была жизнь со стокгольмским синдромом. После нашего разговора я стала одержима идеей покупки только тибетских изделий, чтобы наши деньги помогли только тибетцам и чтобы даже каждый момо [57] Момо – блюдо из теста с начинкой, напоминает манты и пельмени. из мяса яка был вылеплен и начинен только тибетскими руками. В тот день мы настояли, чтобы Джампа отвез нас в один из своих любимых ресторанов на обед. Он удивился и довез нас до края города, припарковался в тихом переулке и подвел нас к парикмахерской, рядом с которой был неприметный дверной проем, занавешенный старой шторой, внутри девушка и ее мать разносили гостям горячие металлические тарелки с желтым карри с мясом яка, от которого мы моментально вспотели. Это была лучшая еда за всю нашу тибетскую поездку.

В последний вечер Джампа привел нас в дом одной тибетской пары, которая держала ресторан под названием «Тибетская семейная кухня» прямо в своей двухкомнатной квартире. Пара расписанных вручную покосившихся дорожных указателей привела нас к Дэн Цзе Лин Роуд, затем был крутой поворот в переулок, проход через двор, после чего мы поднялись вверх по лестнице, прошли мимо нескольких стариков без зубов и оказались на кухне, где нас и встретила семейная пара в телогрейках и джинсах: она готовила чай, а он добавлял зелень к блюду в раскаленном воке. Мы прибыли на кулинарный мастер-класс к Лумбуму и его жене Намдон, которые были родом из региона Амдо. Там они и работали в качестве англоязычных гидов около восьми лет, а затем в 2009 году переехали в Лхасу, где было больше возможностей для бизнеса. Но вскоре туризм перестал приносить доход, и они решили открыть ресторан у себя дома.

Пока они убирали стол после предыдущих клиентов, я заглянула во вторую комнату, где все стены были расписаны посланиями счастливых и довольных посетителей; и стоило мне начать вчитываться, как вдруг на столе что-то зашевелилось. Пухлая малышка протягивала ко мне ручку с места, где ее оставили спать, пока родители работают. Она начала плакать, поэтому я закутала ее в одеяла и принесла на кухню, где в это время мать качала на ногах свою старшую дочь Тенцин Яндон и умудрялась жарить мясо яка, шипевшее в языках пламени. Лумбум поставил передо мной чашку имбирного чая с молоком, а шестинедельная Тенцин Вампо опять заснула, из уголка рта потянулась слюна. Джем и Марк закатали рукава и начали нарезать зеленый лук и сельдерей, а Джампа замешивал муку для пельменей момо, которые предстояло фаршировать мясом яка и готовить на пару. На такой большой высоте над уровнем моря в скороварке не было необходимости, так как вода закипала при температуре около 70 °C.

Атмосфера была такой же, как в доме моих родителей в пятницу вечером: мужчины были заняты игрой в кости с Намдоном, Джампа раскатывал тесто, а Тенцинг Яндон играла на ноутбуке Acer, поставленном поверх рисоварки, и примеряла новую пару носков. Время от времени она проверяла свою спящую сестру и бросала на меня робкие взгляды из-за компьютера. Пара также обслуживала группу из десяти немецких туристов в соседнем зале и была вынуждена отказаться от другой группы. Иностранные туристы явно помогали их жизни. Я спросил Лумбума, каково его мнение по поводу споров из-за иностранного туризма, и описала ему некоторые комментарии, которые слышала от друзей, неодобрительно относившихся к моему визиту сюда.