Мониша Раджеш - Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий

– Давай, чувак, попробуй, – призвал его Марк.

Джем нахмурился:

– Ты уверена, что это безопасно?

– Правда, все будет хорошо, – пообещала ему я, – хуже точно не будет.

В этом я ошиблась. После двух пшиков следующий час он провел не только не в состоянии ходить, но и мучаясь от учащенного сердцебиения и паники.

Когда мы оказались во дворце, Джампа отвел нас прямо в главный зал, где находился трон далай-ламы. В зале, где потолок подпирали красные колонны, украшенные резными павлинами, деревьями и розами, было полно шумных китайских туристов в анораках, столпившихся у трона. Они бросали в его сторону белые ритуальные шарфы хадаки . Сам трон был почти незаметен под шарфами, которые напоминали кучу белья для стирки, небрежно брошенного на стул. Нити дыма струились от палочек, и я отступила к стене, вдыхая расслабляющий запах и ожидая, пока рассосется толпа, чтобы можно было двигаться дальше. Два морщинистых монаха в традиционных одеждах сидели неподалеку и смотрели видео на золотом iPhone, при этом хихикали, как школьники, потом один из них увидел, что я наблюдаю, и стал расспрашивать Джампу обо мне. Тот жестом подозвал меня к монаху, который схватил меня за руки и начал что-то быстро говорить на тибетском. Джампа переводил: «Он охраняет зал далай-ламы с 1991 года и рад видеть вас здесь, потому что вы из Индии. Тибетцы благодарны Индии за то, что его Святейшество в безопасности».

Монах продолжал улыбаться и тараторить, что заставило меня захотеть обнять его и расплакаться у него на плече, и тут Марк и Джем подошли посмотреть, что у нас происходит.

– Я наполовину индиец, – сказал Марк. – Это тоже должно считаться.

– И я мог бы быть индийцем, – добавил Джем.

Увидев, что нас теперь больше, монах передал iPhone своему другу и подал сигнал, чтобы мы его подождали. Мы наблюдали, как он, пробираясь через наваленные шарфы, поднялся к трону далай-ламы и извлек три золотых шелковых шарфа с его сиденья. Он вернулся и повязал каждому из нас по шарфу. Его глаза, покрытые пеленой катаракты, блестели от слез, он говорил с нами, а затем снова сжимал наши руки. Джампа сказал: «Он очень тронут, что вы проделали такой долгий путь, чтобы увидеть Тибет. И хотел бы, чтобы вы привезли эти шарфы в свой дом в качестве благословения и напоминания о Его Святейшестве».

Я погладила шарф и поблагодарила монаха, прежде чем отойти; мои глаза тоже были на мокром месте. Следующие два часа мы бродили по дворцу, заглядывая в чайные комнаты, спальню далай-ламы и восхищаясь видом гробниц, где покоились мумифицированные останки предыдущих семи далай-лам. Джампа объяснил, что нынешний (14-й) далай-лама при поддержке ЮНЕСКО должен будет решить, будет ли он похоронен здесь. Хотя и маловероятно, что Китай допустит создание такого места паломничества. Копируя поведение других посетителей, я старалась не наступать на пороги каждый раз, когда мы входили в новую комнату или зал, пока Джампа не прошептал, что это китайское суеверие, а не тибетское, и я тут же перестала ему следовать. Даже самый маленький жест неповиновения казался мне стоящим.

– Как думаете, они часто дают такие шарфы туристам? – спросил Марк, когда мы покинули тронный зал, но в течение следующих двух часов мы ни разу не увидели никого больше в золотом шарфе, как у нас.

Из-за своего расположения и богатых природных ресурсов Тибет немало страдал, но в 1950 году все стало значительно хуже, когда Китай осуществил полномасштабное военное нападение на регион, заставив лидеров страны подписать договор, который привел к военной оккупации. В 1959 году крупное восстание против китайцев привело к тысячам тибетских смертей – инцидент, который правительство Китая отрицает – и заставило Тензина Гьяцо, далай-ламу, бежать из дворца Потала и искать убежище в Дхарамсале в Индии; более 80 000 тибетцев последовало за ним. «Культурная революция» развернулась в Китае в середине 1960-х годов, приведя к осквернению почти всех монастырей Тибета, разрушению библиотек и уничтожению картин. Ханьцы заполонили Тибет под предлогом развития региона, однако их основной целью была добыча местных ископаемых богатств – меди, золота и серебра, при этом никто не заботился о загрязнении природы и массовом опустошении и разрухе. Антиправительственные протесты и самосожжения монахов, монахинь и простых тибетцев привели к тому, что китайцы создали программу «патриотического воспитания», которая вынуждала всех тибетцев публично осуждать далай-ламу. Сегодня изображения далай-ламы запрещены по всей стране, и дома тибетцев регулярно подвергаются обыскам, обнаружение любого связанного с Его Святейшеством артефакта может привести к жестоким наказаниям.

Китайцы, однако, видят происходящее совсем под другим углом. Они утверждают, что Тибет никогда не был независимым государством и что на Западе сильно заблуждаются, романтизируя буддистскую культуру и сознательно игнорируя тот факт, что до 1959 года в Тибете царила феодальная система, при которой более 95 % населения находились во власти 5 % высших слоев общества, в которую входили коррумпированные ламы и богатые землевладельцы, которые жестоко избивали своих подданных, хотя доказательств этого утверждения мало. По данным китайского правительства, события 1959 года привели к мирному освобождению Тибета от его жестоких повелителей, и с тех пор Китай начал модернизировать отсталое общество, вливая миллиарды долларов в регион, развивая его инфраструктуру, отстраивая жилье, улучшая образование, способствуя туризму, что привело к повышению ВВП и резко возросшему уровню жизни местных тибетцев.

После быстрой остановки на обед Джампа повел нас в монастырь Дрепунг. Построенный на скалистом склоне холма и датируемый 1416 годом, он является одним из последних оплотов тибетского буддизма, где монахи продолжают вести традиционный образ жизни, молиться, заниматься хозяйством, обучать молодых монахов и существовать сами по себе. Когда-то в нем проживало более 10 000 монахов, но в настоящее время численность – всего около 500. Монахи готовились к ежегодному фестивалю Лхабаб Дучен, во время которого празднуется день сошествия Будды с небес обратно на землю. Во время подготовки повсюду обновляется слой краски, поэтому мы застали монахов за похлопыванием по стенам, дорожкам, деревьям, собственным волосам и халатам смесью краски и молока; лучи солнца отражались от сияющих белых поверхностей. Мимо прошел молодой монах, на вид ему было не больше 10 лет, на его найках болтались развязанные шнурки. Я улыбнулась ему, а он нахмурился в ответ, глядя на телефон в моей руке.

– Нет! – сердито бросил он, направившись прямиком к Джампе. После того как они перекинулись парой слов, монах вновь угрюмо посмотрел на меня и скрылся за деревянной дверью.