Айвен Сандерсон - Книга Великих джунглей

Корни крупных деревьев имеют облик, который нельзя увидеть в других лесах. Наибольшее впечатление производят огромные контрфорсы: четыре корня-опоры, поддерживающие ствол со всех сторон. Они поднимаются на двадцать или более футов над землей и наклонены к поверхности под острым углом. Иногда их толщина не превышает двух-трех дюймов — этакие здоровенные пластины из сплошного красного дерева или другой твердой древесины. В джунглях Центральной Америки я видел людей, терпеливо отпиливавших их двуручными пилами, чтобы получить крышку для огромного стола. В треугольном углублении между двумя контрфорсными корнями иногда хватает места, чтобы поставить грузовик. Одна азиатская легенда о происхождении человеческой расы указывает на поразительную тонкость этих корней. Она гласит, что плод сизигиума однажды упал на край корня и раскололся пополам. Половинки упали по разные стороны контрфорса. Одна из них стала мужчиной, а другая женщиной, и оба успели вырасти, прежде чем заглянули по ту сторону корня. Тогда они увидели друг друга и породили все остальное человечество.

Другие корни, иногда большие, как магистральные водопроводные трубы, частично растут над поверхностью. Поскольку в большинстве джунглей верхний слой почвы весьма тонок, деревья выпускают корни в стороны, а не вниз. Корни могут поднять над землей целое дерево, и тогда кажется, будто оно стоит на полудюжине изящных ходулей. Они даже называются «ходульными корнями».

Во время экспедиции в Гвиану мы познакомились с еще одной разновидностью нижнего этажа джунглей. Мы проплыли сквозь стену растительности на каноэ по маленькой протоке, которая вывела нас к озеру, где прямо из воды поднимались гигантские колонноподобные стволы деревьев. По крайней мере, оно выглядело как озеро, хотя подобные массы воды редко встречаются в дождевых лесах. На самом деле это был затопленный район, в течение девяти месяцев в году покрытый водой на глубину от шести до восьми футов. Почва во многих джунглях настолько сырая, что не может впитать еще больше дождевой воды, а здесь находилась впадина, служившая естественным резервуаром.

Зрелище было впечатляющим: огромное водное пространство вишневого цвета, растянувшееся на много миль. Насколько мы могли видеть. Вода была совершенно неподвижной, даже рябь не пробегала по поверхности. Время от времени мы слышали странное «пф-фуу!» — нечто среднее между глубоким вздохом и пренебрежительным звуком, какой издают уличные мальчишки. Я огляделся вокруг, но ничего не увидел. Потом я снова услышал звук и на этот раз определил его источник: белого речного дельфина, поднимающегося к поверхности, чтобы вдохнуть воздух. Почти мгновенно мы оказались в центре целой стаи дельфинов, поразительных существ за 200 миль от моря. Они беззаботно плавали среди деревьев и, по всей видимости, чувствовали себя так же уютно, как и обезьяны, но проявляли куда большее дружелюбие. Некоторые из них подплывали так близко к каноэ, что мы могли бы похлопать их по голове. Их белые тела казались стремительными тенями в темной воде; малыши имели нежно-розовую окраску и шныряли вокруг еще быстрее. Они следовали за нами на протяжении нескольких миль.

Как может выжить такой затопленный лес — загадка для меня, поскольку большинство деревьев не адаптировано к подобному существованию. Но каким-то образом они сумели превратиться в квазиводные растения.

Еще большее разнообразие джунглям придают отдельные прогалины, где солнечные лучи могут освещать нижний уровень растительности. Огромные деревья рано или поздно погибают и падают, что на некоторое время дает подлеску большую свободу для роста. Впрочем, скоро прогалина снова зарастает.

Более крупные просветы в джунглях могут возникнуть из-за природных катаклизмов, например землетрясений, хотя иногда даже тектонические подвижки не оставляют следов. Землетрясение может разительно изменить весь ландшафт. Возьмем свидетельство знаменитого ботаника, доктора Кингдона Уорда, о землетрясении 1954 года в Гималаях, опубликованное в журнале Королевского географического общества. Если бы эти строки не вышли из-под пера ученого, известного своей искренностью и проницательностью, в них было бы трудно поверить. В течение всей ночи, пишет он, целые горные хребты исчезали или меняли свои очертания; образовывались огромные расщелины и широкие долины; реки меняли курс, и появлялись новые озера, а громадная масса Эвереста поднялась более чем на 200 футов. То, что самому доктору Уорду удалось спастись, можно считать чудом.

С другой стороны, мы с женой однажды сидели в шезлонгах на травянистом берегу Рио-Курингуас в Никарагуа и наблюдали за одним из самых значительных современных землетрясений в Центральной Америке, которое произошло в декабре 1941 года.

Раньше мы уже видели землетрясения, включая одно крупное в городе Мехико, которое произошло годом раньше. У человека нет времени или склонности к научным наблюдениям, когда его бросает из стороны в сторону в каменном здании, причем все двери заклинило, а вокруг дождем сыплется штукатурка и куски цемента.

Там, в джунглях, мы сначала не поняли, что происходит. Мы чистили ружья в мирной послеполуденной тишине; внезапно меня охватило какое-то странное чувство, а деревья вокруг начали раскачиваться, хотя ветра не было. Затем раздался зловещий, глубокий пульсирующий звук, заполнивший всю вселенную. Последовал мощнейший толчок, и древесные гиганты содрогнулись, словно подброшенные рукой великана.

После этого толчка, вытряхнувшего нас из шезлонгов, землетрясение основательно взялось за дело. Почва, которая до сих пор казалась твердой, внезапно приобрела свойства жидкости. Земля не только кренилась из стороны в сторону, так что мы не могли встать, но и перекатывалась волнами, точь-в-точь как в океане. Жутко было смотреть, как эти волны движутся через лес, гребень за гребнем, поднимая в воздух шестидесятиметровые деревья и плавно опуская их, как корабли в бушующем море. Более того, подземные волны прошли под рекой в точном порядке и не потеряв скорости, а затем возникли на противоположном берегу. Когда под нами прошло около восьмидесяти волн, земля снова конвульсивно содрогнулась — на этот раз вбок, а не вверх, — и представление прекратилось так же внезапно, как и началось.

Самый последний акт произошел в ужасающей тишине, которая обычно сопровождает землетрясения. На наших глазах часть речного берега высотой около сорока футов и длиной в сотню ярдов, расположенная прямо напротив нас, начала оседать. Медленно и торжественно она скользнула в воду, но в тот момент, когда наверху появилась трещина, раздался чудовищный грохот. Если не считать вулканических извержений, мне не приходилось слышать более громкого звука; он был оглушительным.