Айвен Сандерсон - Книга Великих джунглей

Еще через несколько дней навигация по Конго была завершена. Отряд насчитывал восемьдесят девять человек, из которых семь умерло от истощения в течение недели. Двенадцать человек из выживших составляли женщины, а шестеро были детьми, родившимися в пути.

Подвиг Стэнли не только сделал его национальным героем. Его сообщение о возможности плавания по Конго от водопадов до озера Стэнли, его заметки о притоках Конго, о народах, населяющих берега реки, и о новых возможностях, собранные в двух томах под общим названием «Через Черный континент», послужили толчком к небывалой коммерческой и политической активности. Сам Стэнли вернулся в Африку в качестве личного агента короля Леопольда Бельгийского и за пять с половиной лет заложил основы личной империи этого монарха, позднее известной под названием Бельгийского Конго. Хотя Стэнли не был единственным вдохновителем европейского прорыва в эксплуатации Экваториальной Африки, как считал он сам и некоторые его биографы, он определенно был лидером этого предприятия. В 1877 году лишь пятая часть континента была «застолблена» европейскими странами. После смерти Стэнли в 1904 году практически каждый район Африки находился под суверенитетом, сюзеренитетом или входил в «сферу особого влияния» одной или нескольких европейских стран.

В своей ненависти к джунглям Стэнли очень напоминал других европейцев того времени. Он трижды пересекал огромный лес Итури и назвал его «регионом ужасов». Ему «было трудно привыкнуть к сумраку и унылому одиночеству. Я не находил в лесу ни физического комфорта, ни душевного спокойствия». Пигмеи стреляли в его людей отравленными стрелками, но Стэнли убедил тех немногих, кого ему удалось поймать, служить его проводниками. Один из биографов Стэнли подытожил его взгляды на пигмеев, написав, что «они проводят жизнь в ужасе и страданиях, под гнетом темных предрассудков. Умирая, они не оставляют после себя ни монументов, ни прогресса, ни истории, ни надежды. Пигмеи, уродливые и тщедушные негрилли, влачат здесь свое уединенное, жалкое существование».

Трудно поверить, что речь идет о тех же людях, которых позднее описывал Колин Тернбулл. Но, очевидно, Стэнли, задыхавшийся и озлобленный в тяжелой европейской одежде, проецировал на маленький лесной народ собственные страхи и предрассудки. Форсированный марш через джунгли с тоннами снаряжения и десятками несчастных людей — не лучший способ познакомиться с ними. К тому же следует помнить, что он писал для аудитории, которая была бы разочарована, услышав что-либо доброе и хорошее о тропическом дождевом лесе.

Глава тридцать шестая

ТРАГИЧЕСКАЯ ФИГУРА

Из всех людей, пожертвовавших собой в попытке раскрыть тайны джунглей, в ХХ веке никто не привлекал больше внимания, чем Перси Гаррисон Фосетт. Возможно, это произошло потому, что он сам был окружен ореолом загадочности: его исчезновение в неизведанном мире Амазонки вместе с сыном и третьим членом экспедиции послужило источником для огромного количества спекуляций, легенд, слухов и дискуссий. Факты звучали достаточно романтично, так как полковник Фосетт имел в своем распоряжении документ 150-летней давности, о котором упоминалось в начале 28-й главы этой книги, и пропал в бразильской глуши, пытаясь отыскать «затерянный город».

Он не был обычным охотником за сокровищами. Артиллерийский офицер британской армии с девятнадцатилетнего возраста, он служил на Цейлоне, в Северной Африке, на Мальте и в Гонконге, как и на родных островах. В первую очередь он был инженером, географом и землемером, но вкус к этим занятиям он приобрел на военной службе. В своем дневнике он однажды написал: «Как бы я ни возмущался армейской жизнью, именно она привела меня к самой увлекательной работе, какую я знаю».

Эта работа нашла Фосетта в 1906 году, когда он был тридцатидевятилетним майором, пользовавшимся высокой репутацией за тщательное внимание к деталям, яхтсменом и изобретателем нескольких технических новшеств для гоночных тендеров и «волком-одиночкой» по собственному признанию. Поводом послужил все еще продолжавшийся «резиновый бум» в амазонском бассейне, который привел к ожесточенным территориальным спорам вокруг неисследованного уголка на стыке границ Перу, Боливии и Бразилии. Боливия попросила Королевское географическое общество в Лондоне прислать офицера британской армии, чтобы тот высказал беспристрастное суждение, предупредив о том, что работа может оказаться опасной. Общество выбрало Фосетта.

Его трехлетний труд, полный невзгод и приключений, побудил президента Боливии обратиться к нему с новой просьбой: предпринять четырехлетнюю экспедицию для окончательного определения всей линии границы с Перу. Эта работа подразумевала исследование ранее практически неизвестной реки Хис, которая до сих пор считалась непроходимой из-за сообщений о жестокости туземных племен на спорной территории. Фосетт вышел в отставку, так как не мог получить увольнительную еще на четыре года. Он с радостью принял новое назначение, но возмущался размером своей армейской пенсии, урезанной из-за того, что он поступил на службу к правительству другой страны.

Выполняя это задание, он столкнулся в джунглях с племенем волосатых первобытных людей, называвших себя марикоксами . Он также слышал легенды о древних городах, затерянных в джунглях или погребенных под горными толщами, истории об остатках цивилизаций, соперничавших с культурой древних инков. Фосетт с совершенным безразличием относился к людям, которых видел на самом деле, хотя прилежно записывал подробности их обычаев и поведения. Зато его неудержимо привлекали истории о цивилизованных народах, которых он никогда не видел.

После Первой мировой войны Фосетт почувствовал, что будущее мира находится в Западном полушарии, особенно в Южной Америке. Он потерпел неудачу в своих попытках заинтересовать английское правительство или Географическое общество поисками затерянных городов. Наконец, насмехаясь над одержимостью англичан при подготовке экспедиций на Эверест и в Антарктику, он отправился в Бразилию на свой страх и риск и через несколько месяцев добился согласия правительства этой страны в отправке экспедиции в штаты Баия и Мату-Гросу.

Готовясь к путешествию, Фосетт заручился поддержкой одного из наиболее замечательных людей Бразилии, знатока джунглей, коренным образом пересмотревшего методы отношения к туземным жителям. Генерал Кандидо Рондон, сам родившийся в Мату-Гросу, вырос в мире, где, по его выражению, «сборщики каучука привыкли стрелять в каждого, кто не носил штанов». Между 1905 и 1910 годами Рондон возглавил движение, сделавшее Бразилию образцом для других народов в деле защиты коренного населения страны. Он и его преданные сторонники жили, а иногда и погибали под новым лозунгом: «Умри, если так нужно, но никогда не стреляй в индейца». В 1920 году генералу Рондону было пятьдесят пять лет, и он считался величайшим специалистом по внутренним районам Бразилии, где лично открыл пятнадцать крупных рек, ранее не нанесенных на карты.