Ной Заржевский - Снежный поход

Мы приложим, все усилия, чтобы выполнить пожелание Климента Ефремовича. А теперь то же самое мы хотим сказать вам. Вас послали в поход партия и правительство, послал великий Сталин. Мы, рабочие тракторного гиганта имени Сталина, вооружили вас лучшими тракторами — «Сталинцами».

Будьте достойны вашей почетной задачи! Шпоры, которые мы вам посылаем, — крепкие, надежные. Надеемся, что они вам окажут большую помощь. Уверены в вашем успехе. Внимательно следим за переходом. Ждем вестей. Будьте здоровы, не останавливайтесь ни перед какими трудностями. Нет таких трудностей на свете, которых не мог бы преодолеть советский человек, если это нужно Родине. Пишите нам.

По поручению рабочих, стахановцев и инженеров центральной заводской лаборатории и сталелитейного цеха…»

Дальше шли подписи.

Соколов прочел, широко улыбнулся и восхищенно протянул:

— Вот это да-а-а! Молодцы заводские! Нет, право, молодцы! Дружный, сознательный народ. У них нашему брату учиться нужно…

Взволнованные этим теплым, товарищеским посланием, трактористы шумно делились друг с другом своими мыслями и впечатлениями.

Особую радость доставило письмо Козлову и механикам. Никогда еще не ощущали они с такой силою гордость за свой завод. Дружеские, заботливые руки заводских товарищей писали письмо и делали шпоры. Эти руки не могли подвести. Козлов как-то сразу перестал тревожиться, оправдают ли шпоры возлагаемые на них надежды. Иначе и быть не могло.

— Ну как, товарищи? — спросил Абрамов. — Что мне ответить челябинским тракторостроителям?

— Передайте, мол, спасибо шлют трактористы. Постараемся, не подведем! — заговорили люди.

Только осторожный, недоверчивый Лапшин пробурчал про себя:

— За хорошее слово оно, конечно, спасибо, а вот насчет шпор — поглядим сначала, как они себя на работе покажут…

Шпоры! Плоские, литые металлические пластины с двумя высокими острыми шипами по краям и отверстиями для крепления к гусеницам. Надевать их нужно крепко, намертво, чтоб была эта пластина с башмаком гусеницы, к которому она притягивалась болтом, как одно целое, чтобы не было шатания, сдвига, вибрации. Потные, несмотря на тридцатипятиградусный мороз, трактористы изо всех сил старались покрепче прикрутить эти шпоры. Короткое плечо гаечного ключа не позволяло достичь нужного натяжения; тогда нашли тонкие метровые трубы, конец гаечного ключа вставляли в трубу и с силой закручивали гайки. Иногда крепление протекало гладко. Но случалось, что головка болта, расположенная на нижней части башмака, провертывалась. Тогда приходилось одним ключом придерживать эту головку, а вторым — накручивать гайку. Неуклюжие меховые рукавицы сильно затрудняли движения, а без них работать было невозможно: руки моментально коченели.

Каждая пластинка крепилась двумя болтами. На тракторе с обеих сторон — 72 башмака. 144 болта нужно было завернуть до отказа.

Козлов, Дудко и Складчиков ходили от трактора к трактору и внимательно простукивали молоточками каждую шпору. Так поездная бригада проверяет, нет ли трещины в буксе вагонного колеса.

Как напряженно ни работали люди, как ни спешили трактористы, заправка машин горючим, поездка за шпорами, и это кропотливое крепление их — все вместе отняло много времени. Уже давно закончился короткий зимний день. В быстро сгущавшемся сумраке, освещенная фарами тракторов, стоянка издали напоминала неизвестно откуда возникший поселок. Только поздно вечером наступил тревожный, всех волновавший момент. «Как поведут себя шпоры? — думал каждый участник экспедиции. — Как дальше пойдет поход?»

Соскучившиеся по движению трактористы начали заводить машины. Вскарабкавшись на гусеницу трактора, опустив ломик в выемку маховика, они резким движением пытались провернуть коленчатый вал мотора, но маховик либо совсем не проворачивался, либо вяло, словно нехотя, совершал поворот в несколько градусов и останавливался вновь.

Загустевшая за время длительной стоянки смазка плотной, цепкой массой склеила, связала детали, мешая им двигаться.

Вновь и вновь пытались трактористы завести машины. Обессилев, они уже не могли в одиночку вращать маховик, вдвоем тянули за ломик, но двигатели не заводились. Ни единого выхлопа газа, ни малейшей надежды на запуск моторов.

Время шло. Измученные люди злились друг на друга, на машины, на это дурацкое масло, наконец, на инженера, озабоченно проходящего мимо.

— Эй, инженер! — грубо, с вызовом крикнул Самарин, обращаясь к Козлову. — Что будем делать? Почему не давал команды прогревать моторы во время стоянки. Лигроин пожалел?!

Самарину страшно хотелось сорвать на ком-нибудь накопившуюся злость. Обвинив инженера в оплошности, он только и ждал резкого ответа. О-о! Тогда бы Самарин отвел душу. Но Козлов поступил совсем не так, как этого хотелось Самарину. Остановившись возле обозленного, готового к схватке тракториста, он спокойно посмотрел на него и по-товарищески просто ответил:

— То-то и беда, что не прогревали. Моя ошибка. Совсем как-то из головы вылетело. Письмо это подошло, шпоры прибыли, — я обрадовался. Потом надевали шпоры, проверял их крепление, в общем… — Козлов сокрушенно развел руками, — неудачно вышло.

В тоне инженера было столько искреннего огорчений, что у Самарина сразу же изменилось настроение.

— Бывает, конечно, — примирительно сказал он. — Да и сами мы не маленькие, тоже, чай, головы на плечах имеем, могли и напомнить, могли и сами пустить тракторы. Обязательно команды ждать, что ли?

К Козлову подошли Дудко и Складчиков. Механики вместе с трактористами все время пытались завести двигатели, и теперь стояли перед Козловым тяжело дыша, с повисшими, как плети, руками.

— Может быть, разогреть бочки с маслом? — предложил Складчиков. — Зальем машины горяченьким, растопим застывшую смазку и айда!

Голос и настроение Складчикова никак не вязались с его внешним видом..

«Вот несгибаемый человек, — подумал Козлов, — ничто его не берет. Нужно и мне поспокойнее быть». Но он возразил Складчикову:

— Ничего, пожалуй, из этой затеи не получится. Только время потратим. Разогреем мы масло не до кипения же, конечно, начнем выливать его в ведра, подносить к тракторам, заливать в машины. Пока все это проделаем, масло настолько охладится, что не растопит загустевшую массу внутри машины. Холод-то, видите, какой. — Козлов энергично сплюнул, и схваченная морозом слюна, превратившись в льдинку, зазвенела на обледенелой корке снега.

— Тоже верно, — согласился Складчиков, — предложение снимается, но что тогда делать?

— Что делать? — повторил Козлов, задумчиво посмотрел на механиков, на машины и неожиданно улыбнулся.