Ной Заржевский - Снежный поход

Сверху донеслись радостные крики. Дудко поднял голову, и на фоне голубого, теперь уже настоящего неба увидел странно изогнутые фигуры людей, машущих руками.

Трактор шел вдоль берега. Лед не трещал, и казалось, не вода, а суша лежала под тяжелой машиной. Но вот берег реки начал все больше отдаляться, уже едва можно было различить людей, а Лена все тянулась — широкая, могучая река Якутии.

— Можно ехать, — докладывал, поднявшись на берег, Дудко. — Лед надежный, но спускать сани надо очень осторожно. Берег неровный, то и дело нужно делать развороты, чтоб обогнать валуны. Трактору это сделать просто, но как развернуть сани? Не иначе, как чем-нибудь сдерживать и направлять их сзади придется. Не то…

Начался спуск. Впереди каждого прицепа, осторожно волоча свой груз, спускался трактор. За каждым прицепом, придерживая и разворачивая его в нужную сторону стальными тросами, шли еще два трактора.

Треугольник тракторов с заключенными между ними санями с грузом медленно, осторожно лавируя меж камнями, сползал вниз. Дойдя до льда, он рассыпался: сани с ведущим трактором оставались внизу, а задние машины вновь карабкались вверх за очередным грузом.

С раннего утра до темноты продолжался тяжелый, изнурительный, полный нервного напряжения спуск.

— Рекорд скорости, — посмеивался неугомонный Складчиков, — тридцать пять метров за десять часов. Каково?

— Ничего, большое дело сделали, — отвечал Абрамов.

— Теперь подтянем грузы: они все сдвинулись, расшатались во время спуска, просмотрим машины, наденем все шпоры, — думаю, что и так на льду буксовать не будем, — и айда вперед! — инструктировал механиков Козлов.

Ночью колонна пересекла Лену, подошла к ее левому берегу и двинулась дальше в путь.

Многое видали на своем веку, многое несли на себе могучие воды Лены.

В прежние годы летом среди сочных прибрежных трав и ярких цветов, между крутыми, обрывистыми берегами и грозными скалами, по «Большой воде» шли паузки-суденышки с товарами и людьми.

Товары везли купцы — яркие ленты, пестрые дешевые материи, крашеные безделушки, табак, спирт и водку. За эту дребедень у доверчивых, бесхитростных обитателей глухого края выменивались енотовые, лисьи, беличьи, медвежьи шкуры. Богатели, наживались купцы, за бесценок получая «мягкое золото» — пушнину.

Людей везли жандармы. Медленно, под ярким солнцем, среди неугомонного щебета птиц, среди всей этой ликующей, расцветшей от долгожданного и короткого тепла природы двигались по Лене мрачные черные суда, везя в своих душных, зловонных трюмах изнуренных, закованных в кандалы людей, боровшихся против царского правительства.

Зимою на скованной льдами Лене звенели бубенцы, мчались лихие упряжки, сидели закутанные с головы до пят в меха урядники, сборщики податей, купцы, жандармы.

После Октябрьской революции, после того, как в борьбе за советскую власть народы Якутии с помощью русского народа одержали победу над богачами, тойонами и белогвардейцами, новые грузы понесла на себе река: с каждым годом все больше продуктов, товаров, охотничьего снаряжения, машин и оборудования посылала Советская Россия в помощь крепнущей и развивающейся Якутии.

В трюмах судов лежали машины, книги, учебные пособия.

Из далекой России ехали врачи, учителя, инженеры, агрономы, геологи. И все чаще среди них встречались молодые люди, которые, въезжая в Якутию, снимали шапки и, утирая выступившие на глазах слезы радости, с волнением говорили: «Здравствуй, родина!» Это, закончив институты и техникумы Советского Союза, возвращались домой для работы сыны и дочери Якутии.

Теперь, впервые за свое существование, скованные морозом воды реки приняли на себя необычный груз новой России — мощные, тяжелые гусеничные тракторы «Сталинцы».

Путь по Лене — не лесная просека, не узкая горная тропа. Просторно на Лене. Ровная, длинная, белой бесконечной скатертью стелется дорога, поблескивая, искрясь своим белоснежным, разрисованным голубыми прожилками льда нарядом.

Дудко плотно позавтракал и теперь, выйдя из вагончика, стоит на краю саней, любуясь красавицей рекой.

— Что, Григорий Иванович, хороша Лена? — спрашивает стоящий рядом Абрамов.

— Хороша! — соглашается Дудко. — Мне такую ширь еще не приходилось видеть. Ишь, как разлилась: другого берега не видать…

— Первая река в Якутии. Да и вообще за Уральским хребтом ей нет равных — 4700 километров тянется, — несколько мечтательно, словно представляя себе весь путь реки, продолжает Абрамов.

— Неужели четыре тысячи семьсот?! — поражается Дудко.

— Да. Начинается она недалеко от Байкала, под 54-м градусом северной широты, а впадает своими рукавами в море Лаптевых, где-то между 72-м и 73-м градусами северной широты.

— Хм! — продолжает изумляться Дудко.

— Свыше 70 крупных притоков впадает в Лену, — продолжает Абрамов. — Ученые подсчитали, что Лена каждый год отдает морю более 500 миллиардов кубических метров воды.

— Это сколько ж?! — потрясенный цифрой, произносит Дудко.

— А вот: в миллиарде миллион миллионов. А Лена 500 таких миллиардов отдает и, как видишь, не мелеет.

— Пятьсот миллиардов! — силясь физически представить себе эту величину, повторяет Дудко.

— Да, 500, — подтверждает Абрамов, — да мало того, что отдает влагу, она еще и тепло свое отдает. Подсчитано, например, что если б собрать все тепло, которое речная вода приносит в море, то этим теплом можно было бы расплавить 55 миллиардов кубометров льда.

Дудко смотрит на Абрамова загоревшимися глазами, что-то прикидывает в уме и неожиданно возвращается в вагончик.

— Ты куда это, Григорий Иванович? — удивленно спрашивает Абрамов.

— Записать хочу, — отвечает Дудко, — больно интересные вещи вы рассказали, забыть боюсь. Дома-то, знаете, как интересно рассказать будет.

Более пологий, чем правый, но все же крутой левый берег реки, вдоль которого идут машины, поражает всех своей суровой красотой и фантастическим зодчеством природы.

Серые, в хаотическом беспорядке нагроможденные друг на друга, шлифованные веками тысячетонные валуны сменяются гладкими, коричневыми с розовыми разводами, почти вертикальными стенами.

Временами у берегов Лены появляются колонны, высокие каменные опоры гигантских несуществующих сводов, — результат многовековой работы ветров и воды. Эти колонны долго тянутся одна за другой, и кажется издали, что сделаны они не природой, а искусными руками человека.

А то вдруг в гранитном берегу Лены открываются гигантские ворота, с широкими, низко висящими (вот-вот свалятся) сводами. И снова тянутся и тянутся без конца крутые, причудливо пересеченные трещинами стены берега, на сером фоне которых временами появляются темные пятна, похожие на глубокие пещеры.