Зиновий Каневский - Вся жизнь - экспедиция

Реввоенсовет 6-й армии Северного фронта тогда же отправил в Москву телеграмму, в которой назвал создание «такого органа под наименованием Северного научно-промыслового комитета государственного значения задачей самого ближайшего времени». В. И. Ленин направил это предложение для отзыва в ВСНХ.

Через несколько дней, 4 марта 1920 года, Президиум Высшего совета народного хозяйства учредил Севэкспедицию — Северную научно-промысловую экспедицию при ВСНХ. Ей предписывалось проводить разнообразные научно-исследовательские и промысловые работы, а также координировать любые исследования, предпринимаемые другими организациями, на всем пространстве к северу от 60-й параллели. Иными словами, «владения» Севэкспедиции охватывали чуть ли не 40 процентов площади Советской России!

Не приходится удивляться, что опорные пункты и базы новой экспедиции располагались и в Петрограде, и в Москве, и в Вологде, и в Архангельске, уже освобожденном от белых. Если же посмотреть на список членов ученого совета Севэкспедиции, то не будет большим преувеличением сказать: это была целая Академия наук! Председатель совета — первый советский президент Российской академии наук А. П. Карпинский; заместитель председателя — академик А. Е. Ферсман; «рядовые» члены — академики и профессора Ю. М. Шокальский, Л. С. Берг, Н. М. Книпович, К. М. Дерюгин, известнейшие деятели русской культуры А. М. Горький, А. А. Бялыницкий-Бируля… И начальник Севэкспедиции — Рудольф Лазаревич Самойлович.

Вероятно, во внимание было принято многое: славное предреволюционное прошлое, природная способность мыслить и действовать, солидный экспедиционный опыт — как-никак за плечами у него было почти десять полевых сезонов. Ну и безусловно не последнюю роль сыграли сугубо личные, человеческие качества Рудольфа Лазаревича: его доброжелательность, деликатность, обаяние, умение ладить с самыми разными по характеру людьми, располагать к себе отнюдь не сентиментальных, а жестких хозяйственников и снабженцев.

Весной 1920 года был сделан, как выразился Самойлович, «первый вклад советской власти в дело освоения Севера»: на трех конных пролетках он, Кулик и Керцелли (два члена коллегии при начальнике Севэкспедиции) провезли по московским улицам мешки с 50 миллионами рублей. Ближайшим летом деньги пошли в ход, семь научных отрядов экспедиции отправились на Европейский Север (Восточная Арктика оставалась недоступной из-за продолжающейся гражданской войны). Работы охватили в основном Кольский полуостров, берега Белого и Баренцева морей, Печору.

Миновало всего несколько месяцев, и при обсуждении итогов первого сезона Северная научно-промысловая экспедиция решением Президиума ВСНХ была названа «ударным учреждением, имеющим важное государственное значение». Ей было разрешено в виде исключения делать «закупки на вольном рынке предметов научного и экспедиционного снаряжения» — такое право нужно было заслужить!

Руководители Севэкспедиции развернули бурную деятельность. Появились приборы и снаряжение, а когда Особая комиссия по использованию московских жилищ вознамерилась выселить правление экспедиции из трех комнат в доме номер 7 по Мамоновскому переулку, Президиум ВСНХ решительно встал на сторону обиженных, тем более что в тех трех комнатах уже хранилось редкое и дорогое оборудование.

Несмотря на голодное, неспокойное время, на трудности с транспортом и связью, подчас непреодолимые, одна за другой снаряжались полевые партии. Они состояли из инициативных, самоотверженных, преданных делу и Северу сотрудников и сотрудниц. Главной задачей всей экспедиции было выявить потенциальные возможности Арктики и как можно быстрее приступить к использованию ее природных ресурсов.

В 1921 году на Крайнем Севере действовали уже 23 самостоятельных отряда Севэкспедиции. Чуть ли не полтысячи ее сотрудников вели исследования в трех северных морях (добрались уже и до Карского!), в Большеземельской тундре, на Печоре, на Ухте, на берегах Оби, на острове Вайгач и в хребте Пай-Хой. Не заставили себя ждать и геологические открытия: нефть, уголь, медь, свинец, цинк, молибден, флюорит, гипс, асбест, горный хрусталь… Создавалась консервная промышленность, развивались пушные и рыбные промыслы, товарное оленеводство (с обязательным учетом национальных особенностей кочевых северных народностей), изучалась гидрология полярных водоемов, выявлялись их рыбные запасы. Вот чем была в 20-х годах XX века Северная научно-промысловая экспедиция, о которой сегодня так мало знают!

И был еще один объект, самый, пожалуй, известный, если говорить о полученных результатах: Кольский полуостров, Хибинские горы, апатито-нефелиновые богатства, не имеющие себе равных в мире. Открытия в Хибинах были сделаны в начале 20-х годов геологами, руководимыми академиком Александром Евгеньевичем Ферсманом. Гораздо менее известно, однако, другое: отряды Ферсмана работали в составе все той же Северной научно-промысловой экспедиции, а ее начальник Р. Л. Самойлович принимал самое деятельное участие в обследовании уникальных месторождений, не раз бывал в Хибинах, финансировал тамошних геологов, обеспечивал их снаряжением, помогал продуктами. Весьма показательно, что отчет о первом летнем полевом сезоне А. Е. Ферсман сделал 20 сентября 1920 года в Петрограде именно на заседании ученого совета Севэкспедиции. Он рассказал о своих впечатлениях от поездки на Кольский полуостров, где, как записано в протоколе, «познакомился с ходом работ двух отрядов Севэкспедиции»: в районе озера Имандра и в Хибинских горах. Таким было начало.

Первооткрывателям хибинского апатита было трудно не только потому, что геологам-поисковикам, да еще на Севере, всегда нелегко (а эти работали на скудном пайке, иногда в рваной обуви), — трудности усугублялись недоверием. Кое-кто полагал, что «ферсманита» (так называли их местные жители) занимаются всего-навсего сборами коллекций новых минералов для своих музеев… Еще не были до конца выявлены запасы, оконтурены месторождения, еще приходилось доказывать, что апатито-нефелиновые руды — бесценное сырье для производства сельскохозяйственных удобрений. Начальник Севэкспедиции был среди тех, кто с самого начала поверил в «ферсманят» и не ошибся!

В 1926 году геологи наконец-то обнаружили в Хибинах, в горном массиве Расвумчорр, крупные коренные залежи апатитов. По прикидкам первооткрывателей, их запасы исчислялись миллионами тонн. Едва лишь сообщение об этом пришло в Ленинград, к Ферсману, академик обратился к Самойловичу с просьбой немедленно отправиться в Хибины и лично убедиться в том, насколько достоверны подсчеты геологов. Вместе с Дмитрием Ивановичем Щербаковым, будущим академиком, Рудольф Лазаревич детально обследовал месторождения на Расвумчорре и Кукисвумчорре; он сделал это с такою же тщательностью, как в свое время оценил богатства шпицбергенских недр. Данные геологов подтвердились, Самойлович и Щербаков поставили на месторождениях официальные заявочные знаки.