Пётр Мельников - Они придут завтра

Работа комиссии закончена. Выводы очень суровые в отношении Института в целом, сравнительно благоприятные по моему сектору, работы которого, при наличии ряда частных недочетов, признаны достаточно целеустремленными, практически направленными и дающими результаты. Персонально я попал в перечень тех «честных советских специалистов», которые «несмотря на исключительно неблагоприятную для работы общую обстановку в Институте, работали достаточно целеустремленно и давали ценные практические результаты». Все совместители уволены, исключение сделано лишь для одного меня. Мое предложение о составлении комплексной металлогенической карты Союза принято и включено в план. Даже Саакян поддержал, сказав, что «это позор, что наша страна до сих пор такой карты не имеет» и что «надо обязательно просить Юрия Александровича возглавить эту работу». Таким образом, дела, как будто налаживаются, хотя возможность отдельных выпадов и в дальнейшем не исключена. Пишу об этом Вам так подробно потому, что видел, насколько близко Вы принимали к сердцу мое положение.

Наконец, и Академия наук перестала выжидать «прояснения ситуации», и я получил отдельную квартиру в академическом доме.

В конце этого года состоятся выборы в Академию. О. Д. Левицкий очень озабочен выдвижением моей кандидатуры и говорит, что если она будет выдвинута Министерством, то пройдет наверняка. Однако, в какой мере министр склонен изменить свою позицию, я не знаю и думаю, что очень многое будет зависеть от моей встречи с ним. О результатах ее, когда она состоится, я Вам напишу».

«В отношении академиков занимаюсь тем же, чем и Вы на Колыме, — воюю. — Сообщал Билибин Шумилову в марте 1949 года. — В последние годы я успешно занимаюсь разработкой вопросов металлогении, но не отвлеченными вопросами, не бесплодным теоретизированием в стиле наших академиков, а сугубо насущными вопросами, имеющими целью выявить металлогеническое лицо нашей родины и определить наиболее эффективное направление поисковых работ. Имею за душой несколько прогнозов, менее крупных, чем Колыма, но достаточно актуальных и подтвердившихся с удивительной точностью. Пока прогнозы не подтверждаются, меня все ругают за их необоснованность, начиная от академиков и кончая последней мелкой сволочью. Как только прогноз подтверждается, каждая сволочь норовит к нему примазаться и затушевать мою же роль в моем прогнозе.

Мой конфликт с академиками отнюдь не является чем-то случайным или каким-то частным, личным делом. Корни его лежат очень глубоко и он является отражением борьбы двух направлений, борьбы, которая еще только начинается.

Мою связь с производством, практическую направленность всех моих построений, концепций, «рабочих гипотеза», я думаю, Вы знаете прекрасно. И ту же целеустремленную практическую направленность я принес с собой в Академию наук. И должен сказать, что нашим академикам она не очень понравилась. Сейчас, когда перед нашей горной промышленностью стоит задача колоссального роста минерально-сырьевой базы, я считаю, что вся работа геологов-рудников и металлогенистов должна быть подчинена этой основной задаче.

Если «война солдат» еще не началась, то «воина ученых» в полном разгаре, и мы находимся на передовой линии фронта. И исход «войны ученых» в значительной мере предопределит исход «войны солдат». Поэтому я считаю, что сейчас не время заниматься разработкой глубоких научных теорий, опирающихся на достаточное количество фактов, хорошо подобранных, систематизированных, обработанных, продуманных. Подбор фактов потребует нескольких лет, еще нескольких лет потребует их обработка, и еще нескольких лет создание теории. А тогда и война будет кончена. Таким научным творчеством могут сейчас заниматься лишь немногие одиночки, отсиживающиеся в «тылу науки».

Сейчас для нас гораздо важнее действенные, жизненные «рабочие гипотезы», на каждый день и на каждый час, подводящие итоги имеющемуся фактическому материалу и определяющему наиболее эффективное направление поисков и разведок по любым металлам, по любым ископаемым. Таковы требования передовой линии фронта науки.

Беда наших крупных ученых-геологов в том, что, попав в академики (а некоторые только в членкоры), они тотчас уходят на покой, перестают работать или, в лучшем случае, работая потихоньку сами, перестают быть, научными руководителями крупных коллективов геологов. Совершенно естественно, что они не могут приветствовать мое вторжение в их мирную жизнь, так как мои рабочие гипотезы, мои прогнозы накладывают определенные обязательства и на них, зовут их из «тыла науки» на «передовую линию фронта».

Выступая сами против моих концепций и прогнозов, они мобилизуют и всякую мелкую сволочь. Скоро Вы будете иметь удовольствие прочесть в печати одно из подобных выступлений против меня («Известия Академии наук», 1949 год, № 3). С этого выступления начнется открытая и развернутая война между нами, но, надеюсь, до моего победного конца над «тыловиками».

По поводу моих прогнозов мне приходится постоянно слышать «необоснованно», «спекуляция», «мистика», «метафизика» (невольно вспоминается мой прогноз на Колыме), но тотчас же после этого мой прогноз подтверждается и тогда я слышу: «случайное совпадение». Но не слишком ли уж много совпадений?»

«Восстав с одра болезни и выйдя из отпуска, узнал кое-какие результаты своего письма в ЦК, которыми хочу поделиться с Вами, — писал Юрий Александрович Петру Михайловичу 18 марта 1950 года. — Результаты поистине «блестящие». По линии Академии все ограничилось тем, что будучи в Ленинграде, академик Топчиев — главный ученый секретарь Академии, сказал: «Билибину надо помочь». После этого все было забыто, положение не изменилось ни на йоту.

В Министерство поступил запрос от ЦК партии, на который Захаров поручил составить ответ третьестепенным чиновникам. Эти, конечно, не упустили случая вылить на меня несколько лишних ушатов помоев, и в таком виде ответ был отправлен в ЦК. Положение опять-таки нисколько не изменилось, и, по-видимому, нет перспектив на его изменение. Сейчас я вижу, что критика и самокритика хороши лишь на страницах газет, а в жизни ими лучше не пользоваться. Поэтому оружие складываю».

Тут Сергей Дмитриевич рассмеялся. Чтобы Ю. А. Билибин сложил оружие, да кто этому поверит?

«В апреле надеюсь быть в Москве два раза, о своем приезде извещу Вас телеграммой. Хочу сделать общеметаллогенический доклад в Академии наук.

В мае думаю уже выезжать в поле».

«Оружие складываю». Как это не похоже на Юрия Александровича. Нет, нет! Быть этого не может! Сергей Дмитриевич дрожащей рукой взял последнее письмо Билибина и стал не торопясь вчитываться и вдумываться в то, что заключали в себя эти ровные строки, написанные крупным четким почерком, (все буквы, как солдаты в атаке!) и в то, что можно было легко угадать между строками.