Пётр Мельников - Они придут завтра

Да, времени Серебровский в США не терял и, по всему видно, точно определил, что можно и нужно взять у американцев, и смело внедрял в советскую золотую промышленность.

— Старательский период в Калифорнии почти сошел на нет, нам же, в наших условиях Урала, Сибири, Дальнего Востока, при недостатке техники этот способ добычи золота надо еще всячески поддерживать. И тут много могут и должны сделать геологи и снабженцы. Вчетверо увеличить добычу золота в стране — такова задача!

В своей книге «На золотом фронте», вышедшей в 1936 году, А. П. Серебровский отметил большую роль и старого практика-разведчика В. П. Бертина, и геолога П. М. Шумилова в поисках новых месторождений золота. Серебровский особо подчеркивал: Вольдемар Петрович Бертин открыл Алдан для золотой промышленности и много положил труда на его освоение.

Уж на небе высыпали звезды, а никто не расходился. Незаметно исчез лишь Юрий Александрович. Серебровский, заглянув в освещенное окно, увидел, как бородатый Билибин писал и писал за своим столом. Александр Павлович хорошо помнил и знал его крупный разборчивый почерк. Серебровского радовало то, что здесь, в таежной глухомани, в никому пока не известном Джугджуре, слились воедино усилия практика Бертина, теоретика Билибина и цепкая инженерная мысль Шумилова. Пишет книгу о геологии россыпей. Такого ему не доводилось видеть ни в Калифорнии, ни на Аляске. Обязательно надо рассказать Сталину, Орджоникидзе и Куйбышеву, пусть знают, какие люди работают в тайге.

О своем размышлял Вольдемар Петрович. Вспомнил выступления Александра Павловича на XVII съезде партии. Алдан он назвал тогда нашей гордостью, приводил отрадные цифры. Незаметный за год удвоил сдачу золота. Механическая добыча его с 27 процентов поднялась до 70 процентов. Число драг возросло втрое.

И еще Бертин знал: в начале 1935 года Сталин заслушал на заседании правительства доклады А. П. Серебровского и Э. П. Берзина. Значит, новые прииски могут рассчитывать на добрую помощь и поддержку.

Утром Александр Павлович еще раз внимательно ознакомился с летними заданиями геологам, подписанными главным инженером П. М. Шумиловым и старшим геологом Ю. А. Билибиным.

Разобрались и с кадрами. Серебровский одобрил перемещения, но удивился тому, что заведующий шурфовочной разведкой Алехин переведен на эксплуатацию, т. е. попросту говоря, на добычу золота.

— Разведка — главное. Выявление новых золотоносных площадей — вот что является главным для вас.

— Как-нибудь управимся с задачей и без Алехина. А у него опыт, на Колыме заведовал прииском.

— Геологическое изучение района одновременно с поисковыми работами — бесспорно, хорошее дело. — Похвалил Серебровский. — А это что за панический почерк, все буквы врозь, словно собрались драпать, кто куда? Борис Воинов. Посмотрим, о чем пишет Борис Воинов. «Будучи командирован временно кассиром-золотоприемщиком на прииск Сегене-II, я принял дела; столкнувшись на практике с ведением дела, я пришел к убеждению, что из меня даже кассира второй руки не выйдет. С работой кассира справиться не могу, так как столкнулся с этим делом впервые и, страдая от природы рассеянностью, плохой математической памятью, бессистемностью в работе, а также будучи арифметически безграмотным, не могу дать удовлетворительного качества работы. Для пользы дела прошу срочно отстранить меня с занимаемой должности, так как принять ответственность за правильный прием металла и тем более за выдачу ордеров, не могу. 12 июня 1935 года».

Александр Павлович рассмеялся. Спаниковал! Значит, пошло золото! И много золота! Это хорошо. Если верить Петру Михайловичу, а не верить ему нельзя, то десятки промышленных объектов россыпного золота со значительными запасами обозначаются на Ыныкчане, Миноре, Баатыле, Бахел Елксидже, Сегене-I, II, III. Геологосъемочными и поисковыми работами охвачены почти весь бассейн Аллах-Юня, значительная часть бассейна реки Юдомы, частично бассейны реки Маи, Хахыл и бассейн Белой. Нащупано золоторудное месторождение, которому, видимо, дадут название Новинка. Если дела и дальше пойдут так, то, по всей вероятности, целесообразно вместо Якутского отделения треста «Золоторазведка» создать Аллах-Юньское приисковое управление.

В. П. Бертин, Ю. А. Билибин, П. М. Шумилов, Н. И. Зайцев, В. И. Серпухов, Э. П. Бертин, И. М. Алехин — так это же все алданцы! Закаленная в борьбе с трудностями гвардия золотой промышленности.

Б. И. Вронский, навестивший Сергея Дмитриевича на его московской квартире, в письме от 26 апреля 1959 года сообщил Д. Н. Казанли, работавшему в Академии наук Казахской ССР:

«Я только несколько дней тому назад вернулся в Москву из трехмесячной поездки. Был в Магадане, Верхнеколымске и Береляхе. Пару месяцев собираюсь пробыть в Москве, а в конце июня вновь думаю отправится в район падения Тунгусского метеорита. Как видишь, веду активно-пенсионерский образ жизни.

Раковский сейчас в Москве. Выглядит невкусно. Главное то, что у него какай-то страдальческий потусторонний взгляд. Петя Шумилов опять находится в госпитале».

Этот отрешенный, «потусторонний взгляд» замечали у Сергея Дмитриевича и раньше. Однако, стоило заговорить о Колыме, как Раковский снова оживал, взгляд его прояснялся, голос креп.

Эта поза головы и туловища, согнутая вперед, как там, когда он пробирался по таежным тропам, это дрожание рук… Тяжелая болезнь исподволь подтачивала некогда могучий организм Раковского. Правда, этиология ее еще недостаточно изучена, но, кажется, все начинается с развивающегося в мозгу артериосклероза и поражения подкорковых узлов. Возможно, толчком послужили истощающие моменты еще тогда, в голодную пору на Среднекане. Сергею Дмитриевичу ходить бы больше. Когда он двигается, дрожание рук исчезает.

Годы, годы… Как они изменяют людей. Анекдотически рассеянный астроном-геодезист Митя Казанли стал известным геологом и геофизиком, лауреатом Ленинской премии.

— А что с Петром Михайловичем? — спросил я Раковского.

— Личная драма… Трагедия, — руки Сергея Дмитриевича снова задрожали. — Первая жена, когда он был на Колыме, с кем-то спуталась. Он дал ей развод, и она уехала с любовником в Монголию. А вторая жена или не знала или скрыла от Петра Михайловича, что больна туберкулезом. Недуг но наследству передался сыну Мишутке… Мальчик умирал у него на глазах… Не надо бы Петру Михайловичу так расстраиваться… — Раковский перевел дыхание. — Понимаешь, чуть не каждый день фотографировал Мишу. Зачем было это делать? Хорошо, если для развлечения мальчика.

А по ночам плакал и все что-то писал… Он тут у меня как-то обронил блокнотик. Я нечаянно раскрыл его, прочел первые странички и ужаснулся… Похоронил Петр Михайлович и сына, и вторую жену… И сдал… Ходит ко мне. Как могу, пытаюсь вывести его из этого состояния.