Алексей Трешников - У полюсов Земли

Началось ежедневное измерение глубины океана. Гидролог Владимир Александрович Шамонтьев прорубает первую лунку в паковом льду. Мы забираемся в палатку. Гудят паяльные лампы, воздух согревается, и вскоре гидрологическая лебедка, оттаяв, начинает работать. Увлекая за собой стальной трос, в пучину океана опускается тяжелый груз.

Шамонтьев смотрит на счетчик:

— Тысяча шестьсот метров… Две тысячи четыреста… Три тысячи…

Но вот барабан лебедки резко остановился. Стрелка на счетчике показала 3938 метров. Это первая цифра на карте глубин станции «Северный полюс-3».

Даже весной иногда тихая морозная и ясная погода сменяется сильным ветром, несущим снежную пыль. Все сливается в сплошную серо-белую завесу. Не разберешь, где снег, где небо, где торосы. Солнце просвечивает каким-то тусклым пятном.

К 1 мая ждем руководителей высокоширотной экспедиции. Немало пришлось потрудиться, прежде чем последний груз был доставлен с материка на дрейфующую станцию. И в праздничный день хочется их торжественно встретить.

Решено соорудить снежный дворец, проект которого разработал Яцун. Все, кто свободен в эти дни от научных наблюдений, приступают немедленно к строительству. Снег здесь чрезвычайно плотный, и прямо ножовкой из него легко выпиливается кирпич любой формы. Расчистив площадку до самого льда, мы уложили первые ряды снежных кирпичей, и пол засветился нежно-голубым светом.

25 апреля, в самый разгар строительства, днем льдина слегка вздрогнула. Мы услышали резкий хлопок, подобный выстрелу из ружья. Опытные в таких делах товарищи сразу поняли, что случилось. Внимательно присмотревшись, мы вскоре увидели темную полосу.

Трещина прошла примерно с юга на север через всю льдину в ста метрах от гидрологических палаток и местами разошлась до пяти метров, на наших глазах продолжая расширяться.

Разогрели мотор вертолета и отправились проверить состояние льдов в окрестностях. С воздуха вокруг льдины видно немало трещин и свежих торосов. Разлом, вероятно, произошел под влиянием глубокого циклона. Давление за сутки упало на 20 миллибар.

28 апреля усилился ветер. Опять послышалось потрескивание. Трещина начала сходиться. Образовался вал из торосов. К западу от лагеря он состоит из молодого льда. К югу — огромная гряда большой мощности. Торошение идет медленно. Стоишь и слушаешь, как потрескивает и скрипит лед. Льдины громоздятся одна на другую. Придешь через час и видишь, что на этом месте уже протянулся ледяной вал высотой два-три метра.

Волович, как большой знаток торошения, полусерьезно — полушутя предрекает:

— Красивая у нас льдинка, но, видно, тихой жизни на ней не будет.

Однако народ не унывает, трудится дружно. Постройка снежного дворца быстро подвигается к концу.

В одной палатке аэрологи соорудили баню. На паяльную лампу поставили большой бак и в нем растапливают снег, греют воду. Из бака вода по шлангу подается в утепленную палатку, где установлены две газовые плитки.

Яцун успевает заснять на пленку каждый интересный эпизод из жизни лагеря, спешит с аппаратом к ледяным валам, чтобы запечатлеть торошение, выпускает фотогазету, а в свободное время выкладывает стенку дома из снежных кирпичей.

Механика нашей станции Михаила Семеновича Комарова хорошо знают советские полярники. Много лет он провел в Арктике — был участником нескольких арктических экспедиций, в том числе станции «Северный полюс-2». За находчивость и сметку его называют полярным Кулибиным и комендантом ледовых аэродромов. Комаров всегда чем-то занят: то собирает трактор, то готовит к нему запасные детали, то налаживает буры.

— Я ему начинаю читать стихи, — жалуется нам Волович, — а он вытаскивает из-под кровати болты и начинает объяснять, как лучше нарезать резьбу.

Все смеются. Кто-то в шутку замечает, что, если Комаров попадет в трещину, он непременно пойдет ко дну, как топор: в его карманах целый склад болтов, ключей, отверток, стамесок…

1 мая. У всех праздничное настроение. С утра лагерь разукрасился флагами. Радио донесло до нас первомайское ликование москвичей, ленинградцев, киевлян… Со всех уголков страны мы получили много дружеских радиограмм.

На наружной стене снежного дворца вывешена фотогазета. В ней преобладают юмористические стихи с дружескими шаржами.

Гости прибывают на самолетах. Население льдины увеличилось сегодня по крайней мере вдвое.

После торжественного митинга мы приглашаем всех к праздничному столу в снежный дворец. У входа стоят два ледяных белых медведя, сделанных из снега. Дверь обтянута оленьей шкурой, красиво выделяющейся на фоне белоснежных стен.

Право открытия снежного дворца предоставляется почетному гостю академику Дмитрию Ивановичу Щербакову, известному своими исследованиями гор Средней Азии и Кавказа, принимавшему на этот раз участие в высокоширотной экспедиции.

Красная ленточка, которую держат в зубах медведи, разрезана. Войдя в дом, гости приятно удивлены: окон нет, но сквозь стенки и снизу через лед струится нежно-голубой свет.

Д. И. Щербаков за праздничным столом сказал нам:

— Люди, сумевшие и в царстве вечных льдов отметить свой любимый праздник так торжественно, красиво и жизнерадостно, способны во имя Родины на героический подвиг.

…В первой половине мая воздушная высокоширотная экспедиция «Север-6» заканчивала свою работу.

В течение почти двух месяцев ее подвижные научные группы совершали воздушные прыжки со льдины на льдину над подводным хребтом М. В. Ломоносова и за время коротких, подчас измеряемых несколькими часами стоянок в заранее намеченных местах определяли глубины и течения, вели наблюдения за погодой и состоянием магнитного поля.

В последний раз к нам прилетели В. Ф. Бурханов и директор Арктического института В. В. Фролов. Они проверили, как мы обосновались на льдине, помогли советами и обещали, что летом самолеты к нам будут летать каждый месяц.

А пока экипаж Котова доставил нам пианино — подарок полярников мыса Челюскин, и впервые на льдине появились разборные жилые домики. Горячо беремся за их сборку. На прочные полозья, обитые арктилитом, укладываем пол, ставим стены, закрепляем крышу. И вот уже блеснули в солнечном свете окна из плексигласа. Щели забиваем толстыми полосками войлока, потом приколачиваем плинтусы. Выметаем мусор и по всему полу протягиваем ковровую дорожку.

Два домика решили составить вместе, чтобы сделать хорошую кают-компанию и камбуз; в третьем, с газовым камином, разместились радисты со своей аппаратурой, а в четвертом — гидрологи. Здесь же оборудована гидрохимическая лаборатория для анализов проб морской воды. Большинство сотрудников станции пока осталось в палатках, но к зиме и у них будет новое жилье.