Алексей Трешников - У полюсов Земли

Посадка самолетов на дрейфующие льды возможна, лишь когда наступят сильные морозы и снежницы на льдинах промерзнут до дна, то есть поздней осенью. В высоких широтах в это время уже наступает полярная ночь.

До сих пор летчики сажали свои самолеты ранней весной, при свете незаходящего солнца. В полярную ночь никто из них еще не садился. Но для того чтобы станция смогла продолжить свою работу, нужно было завезти около двадцати тонн продовольствия и дополнительного оборудования, и полярные летчики взялись выполнить эту операцию. Им многое в Арктике приходилось делать впервые.

Руководителем всей операции по осенним полетам на дрейфующую станцию был назначен М. В. Водопьянов.

К концу октября из дрейфующего лагеря сообщили, что там закончена подготовка взлетно-посадочной площадки и самолеты принимаются.

Я был в то время заместителем директора Арктического института, готовил друзьям все необходимое для продолжения дрейфа и полетел к ним на льдину, чтобы на месте обсудить зимнюю программу научных наблюдений.

С мыса Шмидта 25 октября вылетели два самолета под командованием Б. С. Осипова и М. А. Титлова. На самолете Осипова находились Водопьянов, я и Волович. Виталий Георгиевич Волович летел на дрейфующую льдину в качестве врача и повара. В фюзеляже самолета стояли бочки с бензином и разные экспедиционные грузы. Я наблюдал за льдом, Водопьянов и Волович весело разговаривали под гул моторов, летчики заняты были своими делами. Все казалось привычным. Пролетели половину расстояния, и вдруг сообщение: «Через взлетную полосу прошла трещина шириной полтора метра, разделив ее на две почти равные части».

Посовещавшись, мы решили лететь дальше и садиться на укороченную полосу.

Наконец под нами лагерь. Мы прильнули к окнам. Черные круглые палатки промелькнули под крылом самолета, а вот и желтые огни аэродрома. Через каждые 100 метров горят керосиновые факелы, и от них стелются шлейфы черного дыма. Садится сначала самолет Титлова. Наша машина делает несколько кругов, ожидая своей очереди. Но вот и мы идем на посадку. Легкий удар, и самолет катится по ледяной дорожке. Чувствуется, что пилот резко тормозит, — ведь полоса теперь вполовину меньше нормальной. Остановились за несколько метров до трещины. Прямо из дверей самолета я прыгаю в объятия друзей. Быстро выгружаем груз, раздаем письма — самое дорогое и самое долгожданное для всех.

Лагерь папанннцев (станция «Северный полюс-1») в момент высадки. 1937 год.

Ледоисследовательские работы на «СП-2».

Актинометрические наблюдения.

А. Ф. Трешников. 1954 год.

Вот как проходили магнитные исследования.

Самолеты на временной базе в Центральной Арктике.

Дрейфующая станция «Северный полюс-3».

Подготовка к запуску радиозонда в полярную ночь 1954 года.

Через льдину только что прошла трещина…

Метеоролог на «боевом» посту.

Нежданный гость.

Перевозка палатки Шапошникова.

Мороз около 30 градусов. Летчики спешат взлететь, пока не остыли моторы. Самолет Титлова благополучно поднялся с укороченной полосы, резко набрал высоту и, покачав крыльями, ушел на юг. Мы пошли, спокойно беседуя, в лагерь, когда стал взлетать второй самолет. Даже на нормальном аэродроме, когда самолет набирает высоту, зрители всегда волнуются, а здесь тем более. Мы остановились и увидели, что до гряды торосов остаются считанные метры, моторы ревут на полную мощность, а колеса машины не отрываются от льдины. Хочется зажмуриться, невольно сжимаются кулаки. В последний миг самолет все же подпрыгнул, задрал нос кверху и как будто остановился на месте, а затем резко накренился на левое крыло и рухнул в снег. Почти бессознательно я зафиксировал: «Какие стройные формы у самолета, когда он взмывает ввысь или нормально садится, и как неуклюже он выглядит при беспорядочном падении».

В это время на льдине было самое светлое время суток — мутные сумерки. Мы отчетливо видели всю картину аварии. На месте падения самолета встало облако снежной пыли, а потом все успокоилось. Несколько мгновений, застыв в оцепенении, стояли и мы, потом побежали по глубокому рыхлому снегу, карабкаясь через гряды торосов. Члены экипажа уже бродили вокруг разбитого самолета, а он лежал на брюхе с поломанным крылом и одним отлетевшим мотором.

— Все живы! — облегченно вздохнули мы. Правда, Осипов поцарапал лицо, ударившись о приборную доску. Водопьянов держал на лбу окровавленный носовой платок — в момент падения его ударило об острый угол какой-то стойки. У полярного ветерана прибавилась еще одна отметина в добавление к многочисленным шрамам, полученным в молодые годы при авиационных катастрофах, при полетах по еще не освоенным трассам. Пострадали и другие члены экипажа.

Радист немедленно сообщил о случившемся Титлову, он вернулся, взял на борт экипаж разбитого самолета и через несколько часов приземлился на берегу.

Для осеннего завоза был выделен тяжелый четырехмоторный самолет под командованием В. Н. Задкова. Он прилетел на другой день, но сесть, конечно, на короткую полосу не мог. Тогда летчики стали сбрасывать грузы без парашютов. Однако эта попытка оказалась неудачной — ящики разбивались при ударе об лед. Мороженые пельмени, подобно шрапнели, улетали глубоко в снег. Их потом собирали с большим трудом. Цинковые ящики с папиросами не разбивались, и коробки были целы, но каждая папироса оказывалась лопнувшей. Баллон с газом для отопления смялся, и из него со свистом выходил газ. Поэтому груз больше не сбрасывали.