Михаил Водопьянов - Повесть о ледовом комиссаре

Со Шмидтом, всегда спокойным, простым в обращении и ровным со всеми, было легко работать, Коллектив БСЭ очень любил своего главного редактора. К нему во всякое время можно было обратиться с тем или иным вопросом, разрешить возникшее сомнение, получить четкое указание.

Шмидт читал все статьи для БСЭ. И не было такой отрасли знания, в которой он бы не разбирался. Он умел видеть не только крупную ошибку, неправильную научную трактовку вопроса, неточное определение того или иного понятия, но и дать нужное указание, что и как исправить. Ни одна мелкая неточность в дате, неудачный оборот речи, неправильный перевод иностранного слова не проходили незамеченными им.

Главный редактор БСЭ ввел в практику новую форму работы — коллективное обсуждение всех больших принципиальных статей. На заседания главной редакции, помимо авторов этих статей, приглашались партийные работники, ученые, специалисты по технике, писатели — словом те, кто мог помочь дельным советом, внести ценное дополнение.

В 1926 году вышел в свет первый том Большой Советской Энциклопедии. Отто Юльевич был счастлив, как молодой отец, взявший на руки своего первенца. Он вспоминал, как встретили в Западной Европе весть о том, что в Москве начали издавать Большую Советскую Энциклопедию… Новая большевистская затея! Или эта «большая» энциклопедия выльется в ублюдочное издание объемом в один-полтора десятка томов, или… или, что вернее, не будет никакой большой энциклопедии. В этой нищей стране нет ни культурных сил, ни культурных учреждений, которые смогли бы служить базой для создания такой энциклопедии…

Как известно, у большевиков нашлось все для составления и выпуска первой марксистской энциклопедии. На полках крупных библиотек всех стран мира стоят шестьдесят пять томов с тисненными золотом темно-красными корешками первой Большой Советской Энциклопедии — одного из самых фундаментальных и точных изданий подобного рода.

Где бы ни был Шмидт, чтобы он ни делал, он не забывал о БСЭ, продолжая редактировать очередные тома. В его портфеле, в карманах костюма всегда были длинные узкие бумажные полосы с типографскими оттисками набора статей и заметок для энциклопедии. Он читал и правил гранки у подножия высоких гор, прежде чем подняться на них, перед уходом ледокола в далекое арктическое плавание.

Шмидт как-то сказал, что он «природный редактор». Действительно, «редакторская жилка» проявлялась у него при чтении любой статьи, любой книги. Отто Юльевич очень сердился, когда находил ошибку, и всегда подчеркивал ее жирной карандашной чертой.

Особенно возмущала его небрежность редактирования переводной литературы, когда из-за плохого знания языка искажался смысл того или иного слова или фразы.

— Вот представьте себе, какая путаница, — говорил он как-то, показывая переводной роман, — оказывается, в Париже, вместо Елисейских полей, появились Елисеевские поля. Как видно, редактор никак не может забыть роскошного продуктового магазина Елисеева на Тверской…

Неожиданно чуть не прервалась редакторская деятельность О. Ю. Шмидта. ЦК ВКП(б) вынес решение о назначении его послом в Италию. Решение это было не случайным — нужны были высококультурные дипломатические кадры, чтобы достойно представлять за рубежом первую в мире Социалистическую Державу. В заграничной прессе уже появилось сообщение об этом назначении. Но впервые Шмидт попросил освободить его от должности, на которую посылала партия. За отмену решения ходатайствовали перед ЦК и Наркомпрос, и Комакадемия, и Президиум БСЭ. Назначение было отменено; и как смеялся, вспоминая о нем, Отто Юльевич! «На этом кончилась моя дипломатическая карьера… Ну, какой из меня дипломат?»

В стране начиналась борьба за создание научных пролетарских кадров, за подлинно материалистическую науку, против ее извращений и рецидивов буржуазной идеологии. Ученый-большевик Отто Юльевич Шмидт на передовой линии нового фронта. Он работает в Народном комиссариате просвещения, входит в Президиум только что организованной Коммунистической Академии, возглавляет ее естественнонаучную секцию, выступает с докладами, пишет статьи, читает лекции молодежи. Не оставляет он и чистой математики. Профессор Шмидт руководит кафедрой алгебры в Московском университете, создает и в течение ряда лет возглавляет семинар по теории групп, выросший в дальнейшем в советскую алгебраическую школу.

Как и в студенческие годы, время уплотнено до предела. День рассчитан не по часам, а по минутам, сну отводится пять-шесть часов.

Даже отдых Шмидт использует не совсем обычно. В 1923 году, во время отпуска, вместе с Валерианом Владимировичем Куйбышевым он отправляется на Кавказ и в Закавказье, чтобы ознакомиться с жизнью местного населения.

Кругом вздымались горы, уходя снежными вершинами в облака. Ну, разве можно было удержаться от попытки совершить восхождение?

На одну из вершин в районе Эльбруса Отто Юльевич поднимался вдвоем с проводником, местным жителем. На значительной высоте проводник отказался идти дальше и остался ждать Шмидта, который решил подниматься один. Оступившись, в то время малоопытный альпинист упал, правда, в не очень глубокую расщелину. К счастью, он отделался легкими ушибами.

Горный туризм привлекал Шмидта потому, что он дает закалку, как ни один вид спорта. Горы ставят трудные задачи. В их преодолении развивается настойчивость, смелость, воля к победе, а также организованность, точность. Все это в большей или меньшей мере было присуще О. Ю. Шмидту.

Как он писал в одной из своих статей об альпинизме, неустанным пропагандистом которого всегда был: «…Необходимость постоянной поддержки друг друга, ответственность за жизнь товарища, жизнь в одной палатке создают крепкое товарищество, приучают к коллективности… Красота и разнообразие видов… расширяют внутренние горизонты человека за пределы личного, мелкого».

Попав в 1924 году в Альпы, советский профессор поднялся так высоко, что смог собрать букетик из эдельвейсов — голубоватых горных цветочков. Достать эдельвейс — значит прослыть в Швейцарии хорошим альпинистом. Ведь этот скромный цветок растет в Альпах на высоте 2500 метров и больше.

В 1927 году Шмидт уехал в заграничную научную командировку в Гёттинген (Германия). Зараженный «альпинизмом», ученый выбрал время для того, чтобы снова побывать в горах Швейцарии.

В Москву Шмидт вернулся уже бывалым альпинистом и стал помышлять о новом походе в горы.

Случай представился в 1928 году. На «крышу мира» — Памир отправлялась советско-германская высокогорная экспедиция.

…В самом сердце Средней Азии крупнейшие горные системы мира, соединившись как бы в один огромный узел, образуют высочайшее в мире плоскогорье — Памир.