Адам Водницкий - Провансальский триптих

Еще одна встреча с прошлым и духами этой земли. Когда вступаешь в меловой круг и произносишь заклятие, духи обретают способность призывать живых. Ведь минувшее время рядом, нужно только согреть его своим дыханием и прикоснуться к нему — как будто, протянув в темноту руку, дотронуться до другой руки. Тогда время, словно волшебный фонарь, освещает полное тайн и чудес пространство, и в нем начинает кружить записанная в генетической памяти камня, дерева, листа, капли воды, насекомого энергия, пробужденная к жизни самыми могущественными из человеческих заклятий — памятью и словом.

Слова, которые светятся внутренним светом.

Слова, которые наделяют вещи именами.

Слова, которые блестят, как рыбья чешуя.

Слова, которые исполняют обет молчания.

Слова, слова, слова…

Они — свидетели и судьи; мы живем среди них, бок о бок с ними, видим, как они рождаются, живут, умирают.

Одни, даже если их время прошло, сопротивляются, борются за существование, другие уходят тихо, незаметно. Сколько слов мы проводили навсегда, сколько погребли на погостах памяти.

Они лежат там

будто черные мошки, застывшие в гладкой янтарной лаве, и никакому взгляду их не поймать.

«Любое слово с любой страницы любой книги — и вот уже существует мир, — писал французский поэт Эдмон Жабес. — Но это волшебное, наделенное такой мощью слово не прочнее пылинки на ветру».

И далее: «Молчание опережает нас, оно знает, что мы его догоним».

Слова нельзя воскресить, их можно только оплакивать. Правда, на месте одного слова рождается другое, и это загадка и чудо. А смерть языка — подлинная трагедия, ибо вместе с ним в бездну небытия навечно уходит часть нашей индивидуальности, нашей истории, нас самих. Оплакивая эту смерть, мы оплакиваем свою бренность.

В ночь с 3 на 4 ноября 1977 года в Экс-ан-Провансе скончался Арман Люнель, писатель, философ, близкий друг и автор либретто опер композитора Дариуса Мийо; на нем оборвался старинный род некогда осевших в Провансе евреев, с незапамятных времен пользовавшихся языком шуадит, [52] Еврейско-провансальский диалект окситанского языка, на котором говорили в единственной на территории Франции еврейской общине в графстве Конта-Венессен (1501–1791); часть провансальских евреев говорили на этом языке до XX в. . На этой земле жили многие поколения его предков; среди них — Жакоб де Люнель (XVIII век), поэт и раввин, автор чрезвычайно популярной поэмы о царице Эсфири («Провансальская трагедия царицы Эсфири»), и дед Армана, философ и эрудит, близкий друг Фредерика Мистраля. Арман Люнель был последним носителем древнего языка, знавшим шуадит в совершенстве, свободно на нем разговаривавшим. С его кончиной умер язык, на котором веками говорили везде, куда дотягивался lenga d’òc [53] Lenga d'òc ( окс. ), langue d’oc ( франц. ) — язык ок, окситанский (провансальский) язык, которым пользовалось коренное население Окситании (историческая область, занимавшая юг Франции и ряд сопредельных районов Испании и Италии); общее название диалектов и говоров, употреблявших в качестве утвердительной частицы слово «ок» в противовес «си» (si) в иберо-романском и итало-романском языках и северофранцузскому «уи» (oui). Некоторые диалекты со временем превратились в отдельные языки; в Средневековье (XI–XIII вв.) была создана богатая литература на провансальском языке; к концу XIX в. возник окситанский вариант новопровансальского литературного языка на более широкой диалектной основе. , который звучал в больших городах — таких как Марсель, Нарбонна, Арль, Ним, Тулуза, — и в кулуарах папского дворца в Авиньоне, на котором писали долговые расписки и поэтические строфы, составляли договоры и соглашения, вели каббалистические диспуты и дипломатические переговоры. Нет ничего печальнее, чем смерть языка. И хотя сегодня еще живы те немногие, кто способен прочитать написанное на шуадите, произнести слова, даже построить из них отдельные фразы, но этих людей вскоре не станет, а тогда и язык будет окончательно предан забвению, умрет навеки; никто уже не сумеет воспроизвести его звучание (как это произошло с латынью и древнегреческим).

Когда этот язык появился? Как развивался? Кто на нем говорил? Вопросов множество — и не меньше неубедительных ответов.

Рождался шуадит, вероятно, в первые столетия нашей эры, после завоевания Галлии римлянами, в быстро растущих римских городах Narbo Martius (Нарбонна), Arelate (Арль), Nemausus (Ним), Beterrea (Безьер), Toloza (Тулуза), куда следом за ветеранами легионов и колонами из Лация [54] Лаций (Лацуим) — регион в античной Италии, прародина современных романских языков. пришли и укоренились евреи, создались еврейские общины. Развивался из народной устной латыни, смешанной с древнееврейским языком и местными диалектами, параллельно с lenga d’òc , впитывая музыку, колорит и свет этой земли, обогащаясь за счет базарной лексики, солдатской брани и любовного шепота, оттачивая слова для изысканной лирики и философских диспутов. На этом языке творили поэт Авраам Бедерси из Безьера и трубадур Исаак Горни, библейский экзегет, грамматик и философ Иосиф Каспи (1279–1340) и поэт, математик и философ Леви бен Гершон (1288–1344), врач и поэт Израиль Каслари (Крескас Каслари), автор поэмы, рассказывающей историю библейской Эсфири («Roman d’Ester», 1327).

Много для обогащения и развития языка сделал Калонимус бен Калонимус (1286 — после 1328), писатель и переводчик. Он родился в богатой и образованной сефардской семье в Арле, здесь провел детство и юность, бегал с ровесниками по крутым улочкам, испытал первую любовь, создавал свои первые произведения. Репрессивные распоряжения городских властей заставили его, уже в зрелом возрасте, перебраться в Каталонию, где он написал свое знаменитое сочинение «Пробный камень». О положении и известности Калонимуса лучше всего свидетельствует то, что Роберт Анжуйский, король Неаполя и граф Прованса, лично пригласил его к своему двору в Италии.

До конца XV века шуадит был языком не гетто, а многочисленного высокообразованного сообщества, которое, вкупе с другими сообществами, принимало живое участие в создании окситанской культуры.

Первые документы на этом языке относятся к началу XI века (1009 год), то есть они возникали одновременно с первыми текстами на языке ок, однако, за небольшими исключениями, с использованием древнееврейского алфавита.

О том, как складывалась жизнь еврейских общин в Провансе, написано много. Но ярче фактов легенды. В самых старых рассказывается о беженцах из Иудеи, ищущих убежище после разгрома первого восстания зелотов. В самой красивой — о трех святых Мариях: Марии Магдалине, Марии Саломее, матери апостолов Иоанна и Иакова, и Марии Иаковлевой, матери Иакова Алфеева.