Адам Водницкий - Провансальский триптих

После мученической смерти святого Стефана (около 33–36 гг. н. э.) и казни апостола Иакова по приказу Ирода в Иерусалиме поднялась мощная волна преследования адептов новой веры. В 42 году были схвачены Мария из Вифании, то есть Мария Магдалина, ее сестра Марфа и воскресший брат Лазарь. Их участь разделили Мария Иаковлева, Мария Саломея, Максимин, слепой Сидоний и Иосиф Аримафейский. В порту Йоппа (Яффа) всех их со связанными руками посадили в лодку без руля и ветрил и отправили в море на верную гибель. Восемь дней носило по волнам лишенную снаряжения скорлупку. Однако Провидение оберегало безвинных. В конце восьмого дня лодка достигла побережья Камарга в дельте Родана и благополучно пристала к месту, называвшемуся Oppidum Priscum Ra [55] Древняя крепость Ра ( лат. ). , — будущему поселению Сент-Мари-де-Рати (или Нотр-Дам-де-Рати), которое впоследствии получило название Lei Santei Marias de la Mar [56] Святые Марии с моря ( окc. ). ; теперь это город Сент-Мари-де-ла-Мер.

В известных вариантах легенды присутствует еще и святая Сара, служанка святых Марий. По одной из версий она сопутствовала им в странствиях по морю, по другой — была цыганкой, жила в таборе в Камарге и присоединилась к Мариям после их счастливого спасения.

Уже в раннем Средневековье Сара была избрана святой покровительницей цыган ( Sarah-la-Kali , Черная Сара). Каждый год 24 мая в маленький провансальский городок Сент-Мари-де-ла-Мер съезжаются цыганские таборы с юга Франции и из Испании, прибывают альпийские мануш, синти из Германии и Италии, рома из Восточной Европы. В канун праздника на берегу моря возле цыганских фургонов всю ночь горят костры, не умолкают гитарные переборы. Ранним утром, неся на плечах фигуру святой Сары, участники торжественной процессии под аккомпанемент музыки, молитв и пения направляются к морю и заносят смуглолицую святую далеко в воду.

По-разному сложились в дальнейшем судьбы спасенных. Мария Магдалина отправляется в Сент-Бом, Лазарь становится первым епископом Марселя, Максимин и Сидоний поселяются в Экс-ан-Провансе, а Марфа идет пешком в Тараскон, где чудесным образом усмиряет державшее горожан в страхе чудовище — дракона Тараска. На побережье остаются Мария Саломея, Мария Иаковлева и Сара. Церковь, возведенная там, где они похоронены, — место культа Девы Марии, а также обязательный этап паломничества к святому Иакову из Компостелы ( nota bene сыну Марии Саломеи).

На каком языке говорили святые Марии изо дня в день? На арамейском, древнееврейском, а может быть, на местном диалекте? На каком языке общались с соседками в Камарге, стирая белье в реке? На каком пели вечером у огня, расчесывая шерсть? Как подзывали домашних животных?

Сейчас из Арля в Сент-Мари-де-ла-Мер ведет узкая асфальтированная дорога, вьющаяся между зарослей тростника вдоль пойм, где в мелкой, нагретой солнцем воде бродят стаи розовых фламинго. В самом городке исторических достопримечательностей — если не считать необычной формы церковь XI века (напоминающую укрепленный феодальный замок), черную деревянную фигуру святой Сары и нескольких старых домов на тесных улочках — осталось мало. «Святые Марии с моря» сегодня — типичная station balnéaire , морская здравница, выросшая на песчаном берегу как осуществленная мечта о фешенебельном курорте для не слишком состоятельных французов. На каждом шагу крикливая неоновая реклама, дешевые бары, спортивные стрельбища, кафе со столиками, покрытыми разноцветным пластиком. Это здесь, после долгих поисков, Жак Тати нашел идеальную сценографию для своего фильма «Каникулы господина Юло» и снял лучшие, насыщенные мягкой иронией и чистейшей поэзией кадры.

А ведь в раннем Средневековье «Святые Марии» были многолюдным городком, где жизнь била ключом, где полно было ремесленных мастерских, трактиров, торжищ. Как и повсюду, тут говорили на окситанском языке, а проживавшие в городе в изрядном количестве евреи (на что указывают сохранившиеся свидетельства) в быту пользовались языком шуадит.

В 1208 году, под предлогом защиты веры от еретиков, в те края с севера хлынули орды франконских рыцарей с красными крестами на панцирях и плащах. Язык шуадит разделил печальную участь языка ок, а с ним и всей окситанской культуры. Ее последовательно выкорчевывали, истребляли огнем и железом, жгли на кострах инквизиции, яростно преследовали — вплоть до последних укрывищ в горных крепостях. Кованые сапожищи солдат Симона де Монфора [57] Симон IV де Монфор (1160/1165-1218) в 1208 г. возглавил Крестовый поход против альбигойцев; из-за своей жестокости заслужил жгучую ненависть окситанцев. и шелковые сандалии папских легатов втоптали ее в кровавое месиво на месте безжалостно уничтожаемых городов: Альби, Мюре, Каркассона, Безьера, Минервы…

Через шесть лет после изгнания из Испании евреи, по указу короля Карла VIII от 1498 года, были изгнаны и с присоединенных к французскому королевству земель Юга. Шуадит умолк в Провансе — везде, за исключением папского анклава вокруг Авиньона под названием Конта-Венессен (сегодняшний департамент Воклюз), занимавшего тогда значительную территорию с богатыми городами Венаск, Карпантра, Оранж, Кавайон и другими.

Шуадит сохранился вместе с остатками еврейского населения, но ценой каких ограничений, каких унижений! Жил, замкнутый в гетто, которые назывались carrières , лишенный возможности участвовать — как некогда — в интеллектуальной жизни сообщества, постепенно становясь языком несносного меньшинства. Приказ о ношении членами еврейских общин головных уборов желтого цвета символически завершил эпоху сосуществования — эпоху культурного расцвета Прованса.

После смерти «доброго короля Рене [58] Рене Анжуйский, герцог Прованса, Анжу, Бара и Лоррейна и (номинальный) король Иерусалимский и Сицилийский (1409–1480), прозванный жителями подвластных ему территорий «добрым королем Рене»; щедрый меценат, покровитель поэтов, художников и интеллектуалов; в Экс-ан-Провансе и Анже у него был двор из литераторов и ученых. » в 1480 году и завершения присоединения земель Юга к домену короля Франции перемены коснулись всего региона lenga d'òc . Вначале были введены административные ограничения, а затем государственным указом от 1539 года (так называемый эдикт Вийерс-Коттере) на территории всего Прованса окончательно запретили пользоваться окситанским языком, а заодно и его еврейской разновидностью — шуадитом.

В 1666 году Жан-Батист Кольбер, всемогущий министр Людовика XIV, пишет:

Pour accoutumer les peuples à se plier au roi, à nos moeurs, et à nos coutumes, il n’y a rien qui puisse plus у contribuer que de faire en sorte que les enfants apprennent la langue française, afin qu’elle leurs devienne aussi familière que les leurs, pour pouvoir pratiquement si non abroger I’usage de celles-ci, au moins avoir la preférence dans l’opinion des habitants du pays.