Иржи Груша - Чехия. Инструкция по эксплуатации

Ну а потом, уже как австриякам, нам хорошенько надрали задницу под Асперном и Ваграмом. Дарителем всех тех подарков был некий Наполеон корсиканец, которому мы помогли еще и в следующей супербитве — у нас, в Моравии. То было одно из наших наиболее славных поражений. Место это носит имечко Славков, но во всей остальной Европе его называют Аустерлицем.

Для меня это название более приятно: в Аустерлиц я слышу некое "oster", потоки и разливы этой местности. Когда-то давно здесь должно было находиться какое-то "osterlo" — то есть место, в котором пробивается, просачивается вода — еще до того, как здесь появились мы как некие остерлоты. Ну и, конечно же, мне нравится еще, что Остерло как-то соответствует Ватерлоо. Nomen est omen! (Имя — это судьба — лат.). Свежеиспеченный "император французов", которого качество почвы интересовало исключительно с военной точки зрения, желал нанести такой удар более опытным "императорам милостью Божией", который бы гарантировал ему очередной десяток лет власти. То есть, с точки зрения нынешних сроков пребывания у власти — чуть ли не вечность. Начало битвы в плотном, сыром и холодном тумане вовсе не обещало успеха. Но француз был храбрым и молодым, армия его любила и верила в его гений.

Мы, подданные своего исторического императора, прятались на возвышенностях возле деревушки Праце и считали, будто бы находимся в лучшем положении. И действительно — с точки зрения генерального штаба — наверняка были, по крайней мере, до тех пор, когда дневное солнце не пробило туман, и нашим глазам не показался необыкновенный вид: австрийская империя рассыпалась. И царь всех россиян, наш дорогой союзник, искал какое-нибудь плечо, чтобы можно было бы на нем выплакаться. Правда, его огромную державу так легко нельзя было четвертовать, но, даю честное слово, в торец он получил ужасно.

А мы, чехи с моравами, не могли прийти в себя от изумления. Француз, правда, немного пустил нам крови, но и дал живительный урок. Ибо, вы только поглядите: наш Франц, император милостью Божией и другими Божьими благоволениями, теперь обязан колотиться на первой попавшейся повозке к сопляку, который буквально еще вчера был обычным кадетом, а теперь вот милостиво ожидает его у костра в воинском лагере, окруженный такими же мелкими людишками, но, вместе с тем, могучими, такими как маршал Мюрат — родом из трактира; маршал Бернадотт — потомок провинциального нотариуса и так далее… Что за замечательный вид, когда такие вот пролетарии отдают команды всяческим герцогам, графьям и прочей шушере. И не один Батя, Трефулка или Кундера, многие Вацулики или Масаржики (Масарики) [106] То́маш Ба́тя (1876–1932) — основатель обувной фирмы Baťa и один из крупнейших предпринимателей своего времени. Ввёл новую концепцию в производстве и продаже своих изделий, которая оказала влияние на большинство будущих экономистов. Его методы и технология в те времена были на предприятии революционными и используются как примеры топ-менеджмента. Ян Трефулка (1929–2012) — чешский писатель, переводчик и литературный критик либеральных взглядов. Людвик Вацулик (1926–2015) — современный чешский писатель и журналист-фельетонист. Стал известен благодаря воззванию «Две тысячи слов» , написанному во время событий Пражской весны. С Томашем Гарригом Масариком или Миланом Кундерой на страницах этой книги вы уже встречались. в воинских мундирах заметили это и подумали про себя: так ведь я такой же замечательный! Дайте только родить нам подобных сыновей!

Это здешнее исключительное богатство, обходящееся без мифов и мучеников, зато порождающее людей отважных и поцелованных музами, все так же привлекает меня заново. Эта вот страна с ее пространством и светом — вот наше окно в Европу, которое никогда так и не разрешило себя закрыть. Это южная, солнечная сторона нашего дома. В других направлениях мы строили, быть может, более амбициозно или претенциозно, вот только кое-что из этого нужно было разрушить и снести — какие-то аркады или ниши, массу украшений — но в этом нам везло.

Да и Морава — теперь я говорю о реке — награждает нас за то Моравское Поле полям Моравии — песками и невысокими холмами, на который возрастает виноградная лоза. Дающая нам и красное вино — единственное, выдерживающее конкуренцию и творящее философию красно-белого гимна в честь этого напитка. Глядя через это южное окно, человек сразу же в большей степени осознает свое существование, ибо существовали ведь и другие. Иногда, правда, появляется горькая мысль, что не всегда мы поступали столь морально и великолепно, как хвалимся. Например, когда глядим на Погоржелице, где лежат закопанные наши немцы — наши жертвы [107] 30-31 мая 1945 года из Брно было изгнано от 20 до 30 тысяч немцев, и в так называемом Марше Смерти их под стражей погнали в сторону границы с Австрией. По дороге умерло от полутора до четырех с половиной тысяч человек; в Погоржелицах находится одна из их братских могил. . Свобода Года Господня 1945 началась с мести. Так что ничего удивительного, что свобода эта потом была такой короткой [108] В феврале 1948 года коммунисты организовали путч и полностью захватили власть в стране. .

И, прежде чем вы покинете нашу страну, один вечерок стоило бы провести по-моравски. Лучше всего, в каком-нибудь винограднике, с ласковым небом над головой и с неглубокой долиной спереди. Здесь пахнет виноградными гроздьями, цыкают сверчки, и поет истина без истерик. Лично я предлагаю Бзенец.

Дело в том, что как раз здесь должен был находиться знаменитый замок Бусинец (подумайте о Бусенто в Италии), могучая твердыня, которую тысячу лет назад захватил князь с "типично чешским" именем Уодалрих, чтобы выстроить фундаменты будущего плодотворного единства побеждающей и поющей истин. Единству удалось выжить, хотя гуситы во имя первой истины сравняли потом замок с землей. Можно было бы сказать, что у поющей истины оказалась большая стойкость. Ведь тут имеются песни, которые прославляют давний "старый замок". Понятное дело, имеются здесь и легенды с тайнами, с этим замком связанные. Как будто бы он исчез только вчера. Маленькая часовня, которая во времена барокко заменила громадное строение, не пережила последних дней войны, в отличие от рислингов и бургундских сортов винограда.

Винные подвальчики закопались в твердом песке озера времен третичного периода, в нем полно окаменелостей пресноводных раковин. Правда, их иногда извлекают на поверхность. А эта вот благородная плесень на стенках и на своде дает нам почувствовать, что мы заползаем во внутренности земли. Раньше такие подвальчик называли plže (улитки). Это один из тех случаев ломания языка, в которых l или r играют роль гласного звука. Но, возможно, речь идет о древнем, праславянском слове rils , то есть "большое, заплесневелое место". В центре земли не холодно, постоянные двенадцать градусов круглый год.