Андрей Поляков - Снег на экваторе

Обстановку разрядило компромиссное предложение Сомали. В соответствии с ним ряд стран получал право возобновить торговлю после того, как исчезнет угроза снижения численности слонов. Задача оперативно рассматривать подобные случаи возлагалась на специальную группу экспертов. Такой вариант получил одобрение абсолютного большинства. В довершение триумфа защитников природы главный покупатель бивней Япония объявила о прекращении их импорта.

Прошедшие десятилетия показали, что решения, принятые в Лозанне, сработали. В Африке цены на бивни резко упали, уменьшились и потери среди слоновьего племени. В Кении, например, за весь 1990 год было отмечено только 55 случаев браконьерства – пустяк по сравнению с 5000, которые ежегодно регистрировались в предыдущее десятилетие. На следующем совещании Конвенции, состоявшемся в марте 1992 года, наряду с продолжением действия моратория на торговлю бивнями договорились и о послаблениях. Ботсване, Зимбабве, Малави и Намибии разрешили пускать в продажу кожу и мясо гигантов. В дальнейшем, ввиду улучшения положения, южноафриканским странам разрешили продать 40 тонн скопившейся кости.

Тем временем производители ломали головы, чем заменить драгоценное сырье. Проблема не новая. Впервые над ней задумались еще в XIX веке как раз защитники природы. Широкое хождение получили изделия из природных заменителей слоновой кости, изготовленные из бивней нарвала, моржа, зубов кашалота и гиппопотама. Несколько десятилетий назад модными считались синтетические заменители галалит и целлулоид. Для производства сувениров, клавишей музыкальных инструментов, биллиардных шаров, печатей подходят рог японского оленя, а также корозо, которое еще называют растительной слоновой костью. Это вещество извлекается из тропических деревьев, растущих в бассейне Амазонки. К сожалению, все эти заменители уже стали достоянием истории: натуральные неприемлемы для экологов, а синтетические не устраивают привередливых потребителей. Времена, когда чудеса химии вызывали повсеместный восторг, канули в лету.

Вот тут-то на сцену вышел персонаж неожиданный и экстравагантный. Позвольте представить: мамонт, старший брат слона. Не беда, что он давно исчез с лица Земли. Благодаря регулярным находкам останков мамонтов, в Сибири накопились существенные запасы их бивней. Очевидцы свидетельствуют, что в XIX веке ископаемая кость была обычным товаром. Ежегодно в Якутск свозилось до полутора тысяч пудов, то есть 25 тонн мамонтовых бивней. Иностранные покупатели платили за пуд по 20–30 царских рублей. Европейские резчики помнят, что их отцы и деды обрабатывали «русскую слоновую кость», считавшуюся дешевым и эффективным заменителем африканской. Бизнес прекратился после Октябрьской революции.

С распадом СССР в Россию зачастили японские делегации с необычной целью – изучить возможность крупных закупок бивней мамонтов. Первый блин, как положено, вышел комом. Время и вечная мерзлота сказываются на кости не лучшим образом. Кроме того, она издает неприятный запах. И все же японцы не смирились с поражением. Во-первых, мамонтовая кость сравнительно дешева, во-вторых, ее поставки не угрожают фауне Сибири. И, наконец, надо же чем-то занять оставшихся не у дел 17 фирм. А запах… Тоже не большая беда в наше время. Его легко вывести химикатами.

Неужели выход найден? Численность животных возрастает, удалось отыскать замену слоновьим бивням… Не будем спешить. Решение одной проблемы неизбежно порождает десяток других. Не успели улечься страсти по браконьерам, как раздались стоны из-за увеличения поголовья слонов. То в Нигерии или Того бешеный слон опустошит посевы и наведет страх на обитателей ветхих хижин, то в Ботсване или ЮАР гигантам перестает хватать пищи и жизненного пространства.

Борются с набегами великанов по-разному. Можно устроить всем селением шумовой концерт в надежде отпугнуть животных. Чаще всего это не помогает. Некоторые разводят пчел, используя неприязнь гигантов к жужжащим и кусачим крошкам-насекомым. Кто побогаче, обносит территорию забором с колючей проволокой под током. Между прочим, тоже не всегда срабатывает. Сообразительные слоны расшатывают столбы, валят на ограду деревья, перебираются через препятствие и достигают цели.

Особенно ярко проблема переизбытка слоновьего поголовья проявилась в Зимбабве. Поскольку мне довелось увидеть ее собственными глазами, настало время рассказать о второй встрече с гигантами. Она отложилась в памяти и потому, что была долгожданной (от первой ее отделял десяток с лишним лет), и потому, что положила начало новому осмыслению деятельности экологов. Раньше я представлял их сплошь бессребрениками и донкихотами, во имя высоких идеалов сражающимися с корыстолюбивыми и жестокими истребителями диких животных. Теперь они предстали в несколько ином свете.

Никоим образом не хочу поставить под сомнение мотивы и действия большинства защитников природы. Просто, как везде в нашем несовершенном мире, люди попадаются разные, а великие цели подчас служат прикрытием для низменных интересов. Если попробовать выразиться точнее, то некоторые экологи, всеми средствам проталкивая безупречные, на первый взгляд, проекты по защите живой природы, не обращают внимания на то, как их действия могут отразиться на местных жителях, не менее обездоленных, чем несчастная фауна. Более того, при пристальном изучении вопроса оказывается, что причина черствости к себе подобным подчас кроется в необоримом стремлении выбить очередной грант или пожертвование. По сути, действия таких горе-экологов мало отличаются от устремлений охотников за наживой.

В тот раз я поехал в Зимбабве с твердым намерением повстречаться наконец со слонами, увидеть которых мне никак не удавалось с памятного полета в Анголе. В первый год пребывания в Замбии что-то не сложилось. Великаны старательно избегали меня, будто специально подбивая на целенаправленные поиски. В Зимбабве я уже бывал, но ограничивался столицей и пригородами. Теперь путь лежал в самый большой на юге Африки Национальный парк Хванге, занявший на северо-западе страны территорию почти в 15 000 квадратных километров. Знакомые утверждали, что слонов там видимо-невидимо, только успевай крутить головой. В их рассказы не слишком верилось. Полторы сотни километров от Виктория-Фоллс до Хванге и двухчасовое петляние по заповеднику результатов не дали. Возникало ощущение, что моя машина – заколдованная. Она непостижимым образом отпугивает гигантов. Между тем наступало время обеда.

Впереди кстати показалась автостоянка и помост с деревянным навесом. Припарковавшись рядом с зеленым «Ленд Ровером», я вынул пакет с едой, приобретенный в закусочной по дороге, и пошел под крышу. Там уже стояли несколько белых туристов и сопровождавший группу чернокожий егерь. Они напряженно всматривались в даль. Впереди расстилалось озерцо, а на другом берегу вились заросли акаций. У воды паслись несколько зебр, пара импал и жираф. В общем, ничего примечательного.