Андрей Поляков - Снег на экваторе

Портерфилд рьяно взялся за дело, а Мвила стал его помощником, и очень скоро они смогли впервые вывести на газон лусакского стадиона свое детище – новую национальную команду. Надо было играть с марокканцами за выход в финальный турнир чемпионата мира.

– Я не то, что не играл с большинством этих ребят, но даже не знал их, – вспоминал Калуша Бвалиа, которому тогда был 31 год. – Когда я уже начал выступать в Европе, они еще были подростками.

Публика встретила сборную бурным ликованием. Трибуны захлебывались от эмоций. Даже президент страны Фредерик Чилуба и его свита вскакивали с кресел и кричали, не в силах скрыть своих чувств, но высочайшая поддержка не помогла. Первый тайм был обидно проигран. Хотя встреча началась с очевидным преимуществом замбийцев, гол влетел в ворота хозяев. Прозвучал свисток на перерыв, и тут зрители в едином порыве встали и повернулись в ту сторону, где находились могилы их прежних кумиров.

– Вы нужны нам! – скандировали десятки тысяч людей. – Помогите! Помогите!

Во втором тайме самозабвенный напор молодых замбийцев смел марокканцев с поля, а кудесник Калуша вкатил им два безответных мяча и обеспечил победу.

К удивлению скептиков и радости поклонников, новая команда фантастически быстро нашла свою игру. Она легко вышла в финал Кубка африканских наций, где завоевала серебро, уступив с минимальным счетом нигерийцам.

Надо было видеть происходившее в те дни в Замбии! После каждой победы гуляла вся страна: улицы наполнялись перекличкой клаксонов, незнакомые люди бросались друг другу в объятия, над возбужденными толпами гремел футбольный гимн «Чиполо-поло, а-а». В Лусаке мамаша на радостях потеряла семилетнего сына и нашла его через два дня на другом конце города. В Китве, вернувшись после празднования домой, болельщик обнаружил, что за это время у него украли 37 кур.

– Ничего, главное – мы выиграли! – воскликнул он. – Вот только что сказать жене? Она ведь у меня не болельщица.

После возвращения с серебряными медалями в честь сборной в главном соборе отслужили торжественный молебен, а президент наградил каждого игрока 10 000 долларов.

Но впереди была решающая встреча со сборной Марокко за выход в финал чемпионата мира. Чем ближе подступал тот день, тем сильнее нагнеталась обстановка: газеты печатали кипы победоносных прогнозов, наперебой предлагали выигрышные тактические схемы, помещали нескончаемые приветствия и напыщенные оды.

В подобной атмосфере как само собой разумеющееся воспринималось, например, такое платное газетное объявление: «Компания по производству презервативов “Максимум” желает национальной сборной максимум успеха в сегодняшнем, решающем отборочном матче. Презервативы “Максимум” – сильны в обеспечении максимальной защиты, чувствительны для получения максимального удовольствия».

Телевидение, обычно передающее спортивный обзор раз в неделю, ежедневно сообщало информацию из стана сборной в сводках важнейших политических новостей. Компании выстраивались в очередь за право внести вклад в организацию прямой трансляции из Касабланки. Всеобщий энтузиазм принял такие масштабы, что при одной мысли о возможном поражении становилось не по себе.

Надежды замбийцев не оправдались. Они упустили шанс поехать в США, проиграв со счетом 0:1. Масла в огонь подлило назначение габонца Жан-Фиделя Дирамбы главным арбитром матча. Российским болельщикам Дирамба запомнился тем, что не засчитал гол, по всем правилам забитый российской сборной в Афинах команде Греции. Замбийцам – тем, что засчитал мяч, по всем правилам забитый марокканцами в ворота их кумиров. Единственный и роковой мяч, лишивший возможности впервые принять участие в финальной стадии чемпионата мира.

Назначение Дирамбы было крупной ошибкой ФИФА. Международной федерации следовало бы предварительно просчитать возможные последствия. Тем более что предвидеть бурную реакцию замбийцев в случае проигрыша было несложно: «габонский след» в истории замбийского футбола надолго остался воспаленной раной.

Первый после поражения выпуск теленовостей вышел сразу после окончания встречи. Мрачный диктор ограничился лишь скорбным объявлением результата. Основные события начались на следующий день. Из всех уголков Замбии посыпались протесты на нечестное судейство и обвинения в подкупе.

– Габон – ты убил нас дважды! – скандировала многотысячная толпа в Лусаке. – ФИФА, где твоя честная игра? Мы требуем переигровки!

Демонстранты бесились много часов подряд. Тысячи орущих, прыгающих, пританцовывающих, размахивающих ветками деревьев и плакатами людей, казалось, впали в транс. Не обращая внимания ни на проносящиеся автомобили, под колесами которых они могли оказаться, ни на палящее солнце, болельщики, словно заведенные, без устали горланили свои лозунги.

Встречать сборную в аэропорт прибыл вице-президент. Глава государства не смог этого сделать по уважительной причине – был с официальным визитом в Китае. Но скорбел со всеми вместе. Как сообщила в официальном бюллетене президентская пресс-служба, узнав о проигрыше, президент и его приближенные долго не могли притронуться к яствам, приготовленными для них лучшими китайскими поварами.

От вице-президента ждали не только сочувствия, но и решительных действий. И он не подвел.

– Если потребуется, весь кабинет министров в полном составе полетит в штаб-квартиру ФИФА, – провозгласил политик.

– Если бы я мог убить судью, я бы это сделал, – добавил стоявший рядом министр по делам молодежи и спорта Дипак Пател.

Судя по грозному виду, в тот момент он действительно был способен на все.

Поутихшие было антигабонские настроения вспыхнули с новой силой. Имя Дирамбы стало в Замбии нарицательным. Им называли злейших врагов, использовали в супружеских перепалках, писали над дверьми общественных уборных, давали в качестве клички самым тощим, уродливым и шелудивым бродячим псам.

– Да ладно тебе, не будь Дирамбой, – говорили, уламывая несговорчивого человека.

– Ах, ты, Дирамба хренов, ну погоди! – неслось на улицах замбийской столицы вслед мелкому воришке или водителю автомобиля, обрызгавшего грязью.

Столь своеобычные проявления патриотизма с пониманием и сочувствием встречались властями, которые, кстати, и через два года после авиакатастрофы, до дня встречи со сборной Габона, так и не опубликовали доклад комиссии, расследовавшей обстоятельства гибели команды. Из уст официальных лиц и даже членов правительства раздавались заявления одно воинственнее другого, и подчас казалось: будь у Замбии и Габона хоть метр общей границы, не миновать бы миру еще одной «футбольной войны». Причем, в отличие от скоротечной латиноамериканской, она была бы гораздо длительнее и кровопролитней.