Андрей Поляков - Снег на экваторе

Не стал Вадиму уроком печальный опыт больницы «Санрус», которую за год до его приезда в Галькайо организовал в столице Могадишо сомалиец, женатый на россиянке. Туда выписали семь врачей разных специальностей, в основном из Иваново, и они успешно проработали несколько месяцев. Пациентов было много и, казалось бы, финансовые проблемы исключались. Как бы не так!

– Хозяин оказался человеком, который любил тратить деньги на всякого рода развлечения, – осторожно выбирая слова, пояснил Вадим. – В результате наши врачи не получили причитавшихся денег, хотя и благополучно вернулись в Россию. В Сомали я слышал о них только положительные отзывы.

Еще в Иваново Вадим позвонил хирургу Трофимову, работавшему в «Санрус». Тот сказал, что в кратком разговоре не может объяснить всех нюансов.

– Понимаешь, там все сложно, по телефону не расскажешь, – передал Вадим слова коллеги, уже получившего опыт пребывания в Сомали. – Желательно встретиться.

Но Трофимов жил в городке Вичуге, а времени оставалось в обрез. Встреча не состоялась.

– К тому же мы шли по иному пути, – успокаивал себя Вадим. – С нами работал другой человек. Мы об Абдул Кадере расспрашивали тех, кто его знал по совместной учебе в Иваново. Все отзывались положительно, говорили, что он честный. В тот период я совершенно не представлял, что творится в Галькайо, в Сомали в целом. Ну, слышал, что у них не все ладно. Но что такое клан, даже сейчас не могу себе внятно объяснить.

Эйфория продолжалась недолго.

– Как я потом понял, в Галькайо проживают два клана, – рассказал Вадим. – Соответственно, город поделен на две части: южную и северную. Южная – зажиточнее, и там есть своя больница. Нас пригласили в северную часть, где условия работы скромнее. Кроме того, в Галькайо есть больница Красного Креста. Поначалу в ней не было хирурга, а потом он приехал. Тоже наш, российский выпускник. И так как Красный Крест лечит бесплатно, то большинство жителей пошло в их больницу, а у нас пациентов стало мало. Три-четыре в день.

Работать приходилось, невзирая на специализацию.

– Сомалийцы не понимают, что это такое. Раз доктор, значит должен лечить всех, – пояснил Вадим. – Очень распространена малярия. Мы постоянно пили профилактические таблетки. Очень много положительных реакций на сифилис, что меня крайне удивляло. Вроде бы, сомалийцы религиозны, живут семьями: один муж, несколько жен. Тем не менее факт. Кроме того, много пациентов поступало с легочными формами туберкулеза. Из хирургических патологий часто приходилось иметь дело с грыжами, опухолями мягких тканей. Бывали курьезные случаи. Пришла, например, толстуха и попросила обрезать живот, потому что думала, что из-за него не может родить, а бездетных сомалийцы презирают, считая бесполезными членами общества. Мы принимали всех.

Когда Вадим остался один, у него сменился переводчик. В толмачи русскому врачу дали некоего Хасана, работавшего в «Санрус». Директор Ахмед Барре начал поговаривать о том, что из-за недостатка пациентов теряет деньги.

– Как-то вечером мы стали обсуждать возможность переезда в Могадишо, тем более что у Ахмеда там был дом, – вспоминал хирург. – Я спросил, хватит ли денег, чтобы арендовать в столице здание, закупить необходимое оборудование и медикаменты? Если да, то можно организовать больницу за месяц. Ахмед сказал, что деньги у него есть.

Вадим перебрался в Могадишо, где его поселили в гостинице «Саафи», одной из немногих, сохранившихся после распада государства.

– В отеле я познакомился с несколькими приятными, образованными сомалийцами, говорившими по-русски, – отметил хирург. – В том числе с бывшим министром, а также с господином Суфи, который прекрасно владел нашим языком и уверял, что долго проработал в Москве в системе ТАСС.

Казалось, недалек день, когда врачебная карьера россиянина возьмет новый высокий старт в далекой Сомали.

– Мы посмотрели несколько зданий, среди которых были вполне приемлемые, – продолжил Вадим. – Там больницей называют то, что у нас считается небольшой поликлиникой. Но Ахмед сказал, что переделает под больницу собственный дом. Он уверял, что знает инженера, который проведет реконструкцию как надо. Что ж, директор платит деньги, он и принимает решения. Встретились с людьми, которые пообещали в рассрочку предоставить необходимое оборудование и мебель.

Прошел месяц, который хирург прожил в отеле, после чего переехал в арендованный дом.

– Я начал торопить Ахмеда, но он говорил, что все будет нормально, – усмехнулся Вадим. – А я тем временем занимался только тем, что готовил себе еду, а вечером, когда заезжал Ахмед, в очередной раз спрашивал его, что сделано и когда можно будет начать работать. Так подошел к концу второй месяц.

Наконец, оставшись с Ахмедом один на один, без переводчика, врач решил выяснить отношения. Во-первых, он справился о зарплате, которую ему выплатили лишь однажды. А во-вторых, заявил, что завтра же обязательно должен посмотреть, в каком состоянии находится перестройка дома.

– Ахмед сказал, мол, разве переводчик не объяснил тебе, что все деньги ушли на реконструкцию? – попытался досконально припомнить беседу Вадим. – Но мы же первоначально обговаривали, что у тебя достаточно средств и на то и на другое, ответил ему я. Получается, что ты вложил деньги в строительство и уже не в состоянии выполнить обязательства по зарплате? Странно. А он сказал: подожди, подожди, я заплачу, я честный человек, я мусульманин, да ты пока и не работаешь. Я ему ответил: но разве здесь есть моя вина? Мы же все заранее оговорили. И тут у нас начались трения.

На следующий день события продолжили развиваться по неприятному сценарию.

– Мы поехали смотреть перестроенный дом, – вспоминал Вадим. – За эти два месяца я созвонился с коллегами в России, чтобы организовать приезд врачей других специальностей. Ахмед предупредил, что не все готово, на территории еще высаживаются растения. Но то, что я увидел, потрясло. Все осталось по-прежнему, лишь во дворе кое-что слегка переделали. Появились несколько кабинетов площадью метра по четыре. Вообще-то есть санитарные нормы, и даже с поправкой на Африку их надо хоть как-то соблюдать. В Сомали и тиф не редкость, поэтому такая теснота недопустима. Стены отштукатурили наскоро и небрежно. Проступали какие-то надписи. На оборудование и мебель не было и намека. Ахмед отводил глаза. Назад мы ехали молча.

О начале работы не могло быть и речи. Только вряд ли Ахмед думал о создании клиники. Он, очевидно, уже понял, что денег потребуется больше, чем рассчитывал вложить, поэтому устроил комедию. И все бы ничего, пусть сам бы и расхлебывал заваренную кашу, но российского специалиста директор отпускать не собирался.